Легко можно себе представить, как слова «Нет, это неправильно» Владимиру Путину говорил Андрей Илларионов, его помощник по экономической политике. Вот только в 2005 году Илларионов ушёл в отставку по причине того, что на его «неправильно» Путин совершенно перестал реагировать. Мог, наверное, сказать эти слова Путину и Алексей Кудрин. Да и тот не выдержал – ушёл в отставку в 2011-м, когда и его «неправильно» для Путина стало пустым звуком.
А кто сегодня может сказать «нет» этому человеку, этому президенту?
Казалось бы, странный вопрос. Ну какая, в самом деле, разница, кто и что может позволить себе сказать Путину? Ведь любой человек, какой бы высокий пост он ни занимал, всё равно не может не видеть некоторых очевидных вещей, даже если этот человек – Путин. Например, не может не видеть, что третья инаугурация на фоне пустых московских улиц – не что иное как дикость.
Однако всё же не стоит недооценивать силу сообщества – естественно, силу убеждения членов этого сообщества. Вот представьте себе любую из тоталитарных сект, чьё название сейчас на слуху: разве способны её члены адекватно оценивать действительность, даже если факты действительности очевидны?
А теперь подумайте: чем, если не сектой, стало окружение Владимира Путина за те 12 лет, что он обладает верховной властью? Ведь весь его путь от первой инаугурации к третьей сопровождается выталкиванием из его круга общения людей, которые могли бы сказать ему «нет». Вначале это сообщество путинцев ещё могло вытерпеть внутри себя таких, бесспорно, революционеров, как Андрей Илларионов. А вот сегодня в нём нет места даже таким контрреволюционерам как Глеб Павловский и Ксения Собчак. Подумать только – даже Алексей Кудрин, верный министр финансов в течение 11 лет, не захотел нести на себе бремя ответственности за те прожекты, из которых Путин намерен состряпать фундамент своего очередного президентского срока.
Так что, «да» или «да, конечно» – вот те два варианта слов, которые Путин только и может услышать в ответ на свои идеи и желания от соратников в Москве. К тому же, в «коридорах власти» в России сегодня наверняка есть целая очередь из людей, жаждущих сказать Путину «да» как можно более уверенно, как можно более несомненно. Что это за публика, можно легко понять по Дмитрию Рогозину, человеку, чей комсомольский задор при озвучивании глупостей просто поражает – например, когда он высказывает всё новые и новые абсурдные обвинения в адрес западных государств. Помните его версию о том, что это американцы помешали вывести на орбиту «Фобос-грунт»?
Эпоха, так сказать, «постнулевых» для России характеризуется прежде всего тем, что Путин – полностью изолирован. Причём изолирован он не столько от избирателей, сколько от самой возможности услышать слово «нет» в ответ на какую-нибудь свою идею.
Следует понимать, что абсолютное согласие и поддержку Путин получает, скорее всего, не только от, собственно, соратников-россиян, но и от граждан других государств, рассчитывающих воспользоваться тем колоссальным потенциалом, которым бесконтрольно распоряжаются Путин и его окружение. А значит, правота, которую Путин чувствует за собой, подкрепляется словами «да, конечно» на разных языках и, так сказать, по разным векторам политики.
Что это означает на практике? Представьте, что президенту Украины нужно сказать Путину «нет» по какому-нибудь существенному вопросу; Путин ведь после 12 лет всё более громкого «да» попросту не услышит «нет», он услышит личное оскорбление.
Точно так же будет и с «нет», сказанным кем угодно ещё, в том числе и митингующими в Москве, в ответ на ту путинскую идею или план, которые сам Путин считает блестящими и о которых его окружение говорит нечто в духе: «О, да, господин!».
И вот поэтому наполнение «мира Владимира Путина» словом «нет» должно стать задачей как оппозиционеров в его стране, так и администраций государств, граничащих с Россией или по каким-то направлениям взаимодействующих с Россией. Уж если этот человек не собирается ни с кем делиться властью, то он должен хотя бы вновь – как и во времена до своего президентства – привыкнуть к мысли о том, что он может быть не прав. Ведь иначе не будет уступок с его стороны как оппозиции, так и правительствам соседних народов, какими бы дружественными они ни были по отношению к Кремлю.
Вопрос: как это сделать? Как приучить Путина к слову «нет»? То есть, иными словами, как нарушить его изолированность?
Ксения Собчак в своём блоге в мае текущего года выразила эту мысль следующим образом: «Пожалуйста, Богородица, пошли Путину компьютер – это наш общий последний шанс». Мол, если Путин будет читать интернет, а не только те бумаги, которые ему поставляют президентский аппарат или соратники, то он осознает свою неправоту.
Но вот, например, у Александра Дугина есть компьютер, и он даже активно пользуется фэйсбуком. Компьютер есть и у Михаила Леонтьева, и у Владимира Мамонтова, и у Арама Габрелянова, и у многих других, кого интернет не сделал меньше циниками или меньше фашистами. Так почему же Путина компьютер должен исправить?
Гораздо важнее подумать о воздействии на его окружение – на тех самых людей, с которыми он пусть даже и редко, но всё ещё контактирует, а также на тех людей, с которыми у Путина никакого общения нет, однако чья поддержка имеет некую символическую ценность. Вот, например, почему Глеба Павловского вышибли из Кремля, а Марата Гельмана всё-таки сохраняют где-то неподалёку? Какой искры не хватило, чтобы воспламенилась и полностью выгорела роль Гельмана как консультанта?
Подобный вопрос следует задать о каждом, кто не одиозен и при этом оказывает поддержку Путину, – начиная от президента Франции Олланда и заканчивая Сергеем Бугаевым по прозвищу Африка. Ещё раз: это имеет значение как для оппозиции в России, так и для администраций государств, граничащих с Россией или по каким-то направлениям взаимодействующих с Россией. При каких условиях президент Олланд скажет Путину «нет»? Как создать такие условия?
А то ведь ничего не весит «нет» от украинского лидера, пока европейские лидеры говорят Путину «да».
При каких условиях Гельман, Бугаев или даже – чёрт с ним – Рогозин скажет Путину «нет»? Как создать такие условия?
Собственно, ответ на вопрос о создании таких условий только и может быть ответом на вопрос о влиянии на Владимира Путина – его росте или его ограничении.