Всё чаще Крым отождествляют с бутербродом. Один твердит, что полуостров – это не хлеб с маслом и икрой, из рук в руки его не передашь. Другой заявляет, что Крым-то как раз и бутерброд, да только давно съеденный. Здесь посмею не согласиться: пожёванный изрядно – да, но есть и те, кого братская челюсть не перетёрла. Эти люди, в основном этнические украинцы, продолжают ютиться на этом куске земли – или бутерброде, кому как угодно, - доказывая себе и другим, что жить в Крыму всё еще можно.
Двадцатидвухлетний радиоведущий Дмитрий ещё пять лет назад жил в десяти километрах от российской границы и доехать в соседнее государство мог маршруткой за 2,50. Тогда, выбирая между Киевом и Симферополем, по совету родителей приехал в Крым и поступил на журналистику. На первых порах он часто слышал в свой адрес эпитет "хохол". Теперь его голос хорошо знаком многим радиослушателям полуострова.
Его ровесница Евгения, живущая в крымской столице с рождения, наоборот, мечтала уехать на материк – например, во Львов. Но осталась, сменив профессию журналиста на работу в страховой компании. "Я собиралась получить диплом здесь и уже после этого переехать во Львов, найти работу", - рассказывает она. Теперь перспектива получения диплома стала туманной: её альма-матер стала частью Крымского федерального университета, де-юре пока что не существующего.
Особого значения первым митингам на киевском Майдане независимости Евгения поначалу не придала. "Постояли и разошлись… Ни единой мысли не было о том, что это обернётся, скажем так, с поворотом на Россию", - вспоминает девушка. Дмитрий уже после разгона студентов 30 ноября и первого миллионного вече в Киеве начал осознавать, что Украина получила шанс изменить что-то не только во власти, но и в ментальности народа. А когда в информационном пространстве появились неологизмы вроде "майданутых" и сообщения о "радикально настроенных патриотах", понял, что страна начала разрываться на части.
Точкой невозврата в Крыму для обоих стало 27 февраля, когда здания Совета Министров и Верховной Рады автономии были захвачены тогда еще неизвестными вооружёнными людьми. Первым делом водрузившими на зданиях российские триколоры.
"Я почувствовала безысходность. Ты как будто тонешь в болоте и не можешь ничего сделать", - рассказывает Евгения. Дмитрию заявления людей в масках о том, что они не пустят Правый сектор в Крым, поначалу казались смешными. Однако события следующего дня, когда автоматчики беспрепятственно вошли в здание крымской государственной телерадикомпании, уже не вызывали смеха.
"Тогда же сказали, что будет захват компании, где я работаю. Таксист упорно не хотел меня забирать, а потом, когда я уже сел в машину, спросил: "Ну что, брат, что происходит? Скажи мне, что делать? Брать семью и уезжать?", - вспоминает он.
За две недели привычный уклад жизни перевернулся с ног на голову. Самопровозглашённая власть усиленно готовила референдум, по поводу которого Евгению интересовало только одно – во сколько ставленники Кремля оценят свою популярность. Она удивилась: "Когда уже якобы подсчитали голоса и объявили о 97%, я подумала, что уж такой наглости… Ладно – захватить Совмин, но 97% - это уж ни в какие ворота!"
Дмитрий после объявления результатов пытался свыкнуться с мыслью о происшедшем, успокаивая себя тем, что приехал на полуостров учиться. Уже потом он понял, насколько тяжело переживает "русскую весну".
Сейчас, когда с момента "возвращения Крыма в родную гавань", как называет аннексию российская пропаганда, прошло девять месяцев, многие свыкаются с новой властью. По словам Евгении, формула относительно нормального существования теперь выглядит так: "российский паспорт + работа + собственное жильё". А Дмитрий считает, что решительные действия России уберегли полуостров от межнационального конфликта: "одни бы нам стреляли в лицо, другие кидали бы ножи в спину".
По словами Дмитрия, чувство безопасности, которое испытывают крымчане после оккупации, связано с кремлёвской пропагандой. Однако социолог Оксана Михеева считает, что это проявление стокгольмского синдрома – привыкание к присутствию оккупантов, чьи действия постепенно становятся в глазах местных жителей совершенно нормальными.
Будущее крымчан, считающих себя украинцами, Евгении видится в двух вариантах. Первый – покинуть полуостров, если примириться с российским укладом нет сил, как нет и желания застревать в бесконечном круговороте митингов, попадания за решётку и освобождения из-под стражи. Второй – остаться в Крыму и пытаться противостоять системе, понимая, что борьба продлится годы, а то и десятилетия.
Оксана Михеева говорит, что перспективы украинского населения Крыма зависят от его участия в публичном дискурсе, от того, насколько они смогут находить взаимопонимание с самопровозглашённой крымской властью. У Оксаны нет сомнений в том, что украинцам в Крыму будет тяжело, хотя она верит, что рано или поздно оккупация закончится.
Осталось несколько месяцев до завершения текущего этапа их жизни – окончания учёбы и получения российского диплома, который не буде признан нигде, кроме России и государств, поддержавших агрессию против Украины. Чётких планов на будущее нет ни у Дмитрия, ни у Евгения. "В Киеве делать нечего, на материке тоже, - говорит молодой человек. – Появился страх перед неизведанным будущим. Боюсь поменять шило на мыло". К переезду на материк его подталкивает угроза лишиться украинского гражданства, которая станет реальной уже через пару лет, когда крымчанам придётся отвечать за наличие двух паспортов в кармане. Евгения же опасается насилия – её близкие уже пострадали от рук так называемой "Самообороны Крыма".
Дмитрий и Евгения готовы выйти за пределы зоны комфорта, оставив в прошлом дом, друзей и привычный уклад жизни. Однако, если представить, что большая часть этнических украинцев, которых в Крыму около полумиллиона, покинет полуостров в поисках лучшей жизни, что будет возвращать украинская власть? Только территорию?
На сегодняшний день, как заявляют в ещё существующем представительства президента Украины в Крыму, полуостров покинуло девятнадцать тысяч человек. Оксана Михеева говорит, что государство должно быть заинтересовано в снижении оттока украинцев из Крыма, чтобы там остались "агенты влияния" Киева. Но для этого Украине придётся строить отношения с самопровозглашённой властью полуострова.
Жителей оккупированного Крыма постепенно приучают к жизни с музыкой и танцами. Поводом для веселья могут стать новые учебники истории российского образца, установка русскоязычного дорожного указателя, а через несколько месяцев народными гуляниями отметят первую годовщину "воссоединения" Крыма с Россией. Хотелось бы, чтобы к этому времени новая власть в Киеве решила для себя, нужны ли ей украинцы в Крыму. От возможного ответа и будет зависеть, останется ли огонёк надежды на украинское будущее в душах неуехавших.