Принято считать, что основная, непривилегированная часть населения — проще говоря, массы — находится под постоянным контролем средств массовой информации. Это мнение подкрепляется учением об эффективности пропаганды, рекламы и развлечений. Эффективности во влиянии на умы.
Однако при таком упрощённом понимании процесса работы СМИ упускается из виду, что масса — медиум гораздо более мощный, чем все СМИ вместе взятые: внимающая публика любыми способами избегает подчинённого положения, а следовательно, не СМИ подчиняют массы, но массы подчиняют и поглощают СМИ.
Поэтому абсолютно бесполезно любое информирование масс с целью воспитать в них ум и вкус. И также бесполезны любые попытки “обуздать” массы посредством СМИ.
Что же тогда не бесполезно?
1 Не спроста такие сервисы, как “ВКлоаке” имеют бешеную, нездоровую популярность. Социальные сети — это материк гипнотического транса и срез бессознательного. Философ-евразиец дядя Саша (Дугин) подметил, что “пользователь не растворяется в мире анкет, а превращает свою нелепую, пустую жизнь в яркую вереницу новостей, обновлений и новых фотографий”. И вот так повседневное, будничное существование людей — уход масс в область частной жизни — становится непосредственным вызовом политическому. Роли меняются: полюсом силы оказывается уже не политика с её абстрактной событийностью, а как раз обыденная, текущая жизнь.
2 Многие полагают, что массы контролируются с помощью информационных инъекций. Мол, правильное информирование “укрощает” заключённую в массах энергию социального протеста. Исключительно такой логикой продиктованы бесконечные морализаторские призывы к информированию масс — логикой желания произвести здравомыслие. То есть желания посредством информирования предоставить массам высокую степень осведомлённости, повысить их культурный уровень и так далее.
Но всё складывается прямо противоположным образом: в призывах к информированию масс нет никакого толка — рациональная коммуникация и массы несовместимы. Существуют одна-единственная динамика — динамика масс и одновременно средств массовой информации. Чем больше массы слушают, тем меньше понимают. “Mass(age) is message”, как писал Жан Бодрийяр.
Информация исчезает, не успев осесть пылью в головах многочисленной аудитории, каким бы революционным ни было содержание этой информации.
И вместо того, чтобы качественно трансформировать массы, информация осуществляет дальнейшее воспроизводство масс.
3 Очевидно, что информация призвана передавать смысл, удерживая массы в смысловом поле. Но массам не нужен смысл, — они жаждут по старинке “хлеба и зрелищ”.
Массы абсолютно всё делают зрелищным, удобоваримым продуктом для поверхностного созерцания с плоского экрана. Массам не требуется смысловой код; они не испытывают дефицит смысла; они не нуждаются ни в рациональном сознании, ни во фрейдовском бессознательном; они не сопротивляются — массы обрекают всё на соскальзывание в сферу тотального бессмыслия.
То есть массы поглощают любые обращённые к ним призывы, и от призывов ничего не остаётся.
На все поставленные перед массами вопросы массы отвечают совершенно одинаково. Призыв к массам, в сущности, ВСЕГДА остаётся без ответа. Массы с безразличием пропускает сквозь себя ВСЕ воздействия и ВСЮ информацию.
Убедить массы в необходимости серьёзного подхода к содержанию не удастся никакими усилиями. Массам вручают послания, а они интересуются лишь знаковостью, на что не раз указывал Герберт Маркузе.
Массы ослеплены игрой символов, они “хватаются” за всё что угодно, лишь бы это оказалось зрелищным. Не приемлют массы лишь диалектику смысла; и нет серьёзных оснований бить себя в грудь и утверждать, что кто-то сознательно вводит их в заблуждение.
Для производителей смысла такое предположение (о сознательном введении масс в заблуждение), конечно, удобно — мол, предоставленные сами себе, массы якобы всё же стремятся к естественному свету разума. Однако дела обстоят как раз наоборот: именно будучи свободными, массы отказываются от смысла и жаждут зрелищ вопреки стараниям производителей здравомыслия. Массы чувствуют, что за таким здравомыслием скрывается ужасающий террор схематизации, и, насколько могут, сопротивляются ему.
4 Со смыслом дело обстоит, в сущности, так же, как и с товаром.
Долгое время капитал заботился лишь о производстве. Однако сегодня приходится думать и о потреблении, а значит, производить не только товары, но и самих потребителей, производить сам спрос. И это второе производство неизмеримо дороже первого.
Вот и власть долго довольствовалась лишь тем, что производила идеологический смысл; спрос же развивался сам — он вбирал в себя предложение и ожидал нового. Когда смысла не хватало, революционеры приносили в жертву самих себя ради наращивания его производства. Сейчас иначе: смысл повсюду, его производят всё больше и больше, и недостаёт уже спроса на него. А без спроса на идеологический смысл, без восприимчивости, рождающей минимальную причастность, власть оказывается не более чем эффектом пространственной перспективы.
5 Продолжительное время казалось, что апатия масс должна искренне приветствоваться властью. У власти же сложилось ложное убеждение, что чем пассивнее массы, тем проще ими управлять. Но сегодня последствия этой стратегии оборачиваются против самой власти: безразличие масс, которое власть активно поддерживала, угрожает ей, предвещает её крах.
Отсюда радикальная трансформация стратегических установок власти: вместо поощрения пассивности — подталкивание к участию в управлении, вместо одобрения молчания — призывы высказываться.
Обратите внимание на характерную предвыборную истерию: от масс требуют, чтобы они подали свой голос; им навязывают избирательные кампании и вовлекают во всевозможные акции; журналисты призывают шуметь в блогах, свободно выражать мнения, контролировать действующее руководство. Призрак большинства обязан заговорить, но у молчаливого большинства не бывает представителей, способных говорить, выступать рупором масс.
Погружённые в своё молчание, массы больше не являются субъектом истории. К тому же, это не привычное молчание, которое не говорит; это молчание, которое накладывает запрет на то, чтобы о нём говорили от его имени. И оно, стало быть, является отнюдь не формой отстранённости, а совершеннейшим по своему характеру оружием.
6 Бесполезно подвергать массы интенсивному допросу: массы не знают, где истина — на стороне левых или на стороне правых; они не ориентированы на освободительную революцию или подавление...
Может, пришло время задуматься над тем странным обстоятельством, что после многочисленных революций, двухсотлетнего обучения масс здравомыслию и несмотря на былую активность газет, партий, интеллигенции (словом, всех сил, призванных воспитать и мобилизовать население), — всего несколько сотен человек готовы к активным действиям, тогда как миллионы остаются пассивными?
Эти миллионы вполне открыто, без колебаний заявляют, что бесплатное порно в интернете, футбольный матч и пиво важнее общечеловеческой драмы. Да что там! Массы вот-вот окончательно откажутся от концепции реальности, удалив её в корзину. Образы реальнее.
7 Реальность могла бы быть, но её уже нет. Мы переходим от мира, который есть, к миру, который может быть. В любом случае, миф дороже, а действительность — ну её... она там, в криминальной хронике.
Любопытно, что этот и подобные факты никогда не настораживали “привластных” аналитиков. Наоборот, они воспринимают такие факты как подтверждение устоявшегося мнения о том, будто власть всемогуща в манипулировании массами, а массы (под воздействием манипулирования) находятся в состоянии летаргического сна.
Эти аналитики — в сущности, агенты власти — слишком уж торопятся возложить долю вины (за апатию масс) на футбол и пивных викингов, а часть ответственности взять (за неё же) на себя, чтобы не расставаться с иллюзией своего величия и силы.
Однако власть ничем и никем не манипулирует; нет никакого тайного правительства, конспирологию придумали авторы “X-files”; массы не сбиты с толку и не введены в заблуждение. Дело всего лишь том, что безразличие масс — это их врожденная сущность, это их единственная практика. И говорить о какой-либо другой, о подлинной сущности — смешно и бессмысленно.
Массы не ориентированы на высшие цели.
Упования на социальные изменения, социальную справедливость остаются утопичной надеждой-мечтой исключительно по одной причине: массы любыми способами уклоняются от идеалов.
Вот почему массы нельзя контролировать посредством средств массовой информации. Вот почему обречены на провал попытки массы обуздать или возвысить, улучшить через информирование.
Разумнее всего — вслед за призраком дедушки Фрейда, — рассматривать это как ничем не обусловленную данность, из которой просто необходимо исходить.
Если миф дороже, чем действительность, то это означает, что миром владеет вовсе не тот, кто владеет информацией, но тот, кто владеет соблазном. Образ наделяет властью или лишает её. Вот почему массы не контролируются, а увлекаются и не средствами массовой информации, а средствами массовой культуры. Кто увлекает, тот властвует. Только это полезно: увлечь, соблазнить. Безразличные к информационному воздействию, к призывам нарушить молчание, но чутко реагирующие на образы — массы “властвуют” над властями, которые практически всегда не способны соблазнить.