Довольно тяжело спорить - после появления сотен оценок принятого парламентом закона о клевете, который предусматривает уголовное наказание в несколько лет заключения. Тем не менее, сложившаяся ситуация – отличный повод для многих понять, а кому-то глубже осознать, что происходит в отечественной журналистике в частности, в нашем обществе в целом, и что с этим всем делать.
Поскольку меня в университете учили, что нельзя анализировать вопросы, на которые я не готов ответить сам, начну с изложения своей позиции.
Во-первых, мои источники информации, а они, как вы правильно догадываетесь, самого высокого уровня, утверждают, что закон о клевете до выборов принят не будет и в силу не вступит.
Во-вторых, такой закон, по моему мнению, в нашей стране необходим, уголовное наказание за клевету нужно, но можно дискутировать о сроках посадки, ужесточении ответственности за рецидив, повторение возможного преступления.
В-третьих, такой закон должен быть принят и действовать до того времени, когда в нашей стране заработают соответствующие общественные регуляторы. Их в настоящее время нет.
Прекрасно сознаю всю непопулярность такой позиции, огонь критики, которую вызываю на себя. И, тем не менее, настаиваю.
А теперь все по порядку.
Политика: с чем сталкиваемся мы в настоящее время?
Поскольку меня в университете учили, что, прежде всего, нельзя требовать от других соблюдения модуса операнди, который не соблюдаешь ты сам, то с себя и начну.
Во-первых, ни в телевизионном эфире, ни в публикациях я никогда не допускал выражений "преступный режим Тимошенко", "антинародная сущность "оранжевых", "криминальный клан Ющенко, который рвется к власти", "вилы, на которые надо поднять режим".
Во-вторых, руководители Партии регионов, ее депутаты парламента, насколько я знаю ситуацию, а знаю я ее неплохо, таких выражений не допускали. Впрочем, готов допустить, что, так как высказанное политиками практически не поддается учету и анализу, то такие выражения были. В таких случаях, с моей точки зрения, это преступление.
В-третьих, политики противоположного лагеря – оппозиции, как бы она в настоящий момент не называлась, такие выражения допускали неоднократно. Классикой являются выражение Тимошенко 25 февраля 2011 года о "мафии Януковича, который рвется к власти", Яценюка 3 ноября 2011 года о "вилах", на которые он собирается кого-то поднять. В отношении меня лично – как "прислужника преступного режима". Не буду говорить, кто и когда такое говорил, оставляю позицию для суда.
Я прекрасно осознаю, и не надо меня поправлять, что эти выражения могут не считаться клеветой или призывами к внеправовым, насильственным действиям. Если кто-то так считает, это его право.
Журналистика: с чем сталкиваемся мы в настоящее время?
Во-первых, с журналистскими "расследованиями", где человека называют "вором" и "преступником". Между тем, наш закон определяет, что таковым можно назвать человека, по которому суд вынес приговор, и этот приговор вступил в силу. Например, Юлию Тимошенко.
Во-вторых, с опасностью для государства от журналистов. С полной безответственностью ряда журналистов и их редакторов. В свое время на одном телеканале прошел сюжет, когда журналист закапывал под рельсы железной дороги ящик с картошкой, демонстрируя, как легко закопать ящик со взрывчаткой и взорвать поезд. Да, это не клевета, это что-то другое, пусть юристы думают. Думают вот над чем. Возможно, что среди наших граждан, к большинству которых я отношусь с искренним уважением, найдется, скажем, один-два урода, психически нездоровых человека, которые воспримут этот сюжет как инструкцию по эксплуатации.
В-третьих, с опасностью для общества от журналистов, опасностью для обычных наших граждан. Пример. 28 февраля 2011 года женщину, которую в СМИ называли "любимой украинской медсестрой Каддафи", ее мать и дочь защищали от журналистов, не выпускавших ее из дому без интервью. Мне возразят, что это не клевета, это нечто другое, папарации есть во всем мире. Но в данном случае действовали не преследователи-папарацци, а вполне респектабельные украинские телеканалы. Милиция не сработала, женщина не смогла защитить свое право на приватность.
Общество: с чем сталкиваемся мы в настоящее время?
Социальная опасность таких действий политиков и журналистов состоит в том, что общество перенимает этот стиль поведения.
Во-первых, известен факт, когда в Луганске после демонстрации криминального сериала "Бригада" была раскрыта банда убийц, члены которой дали показания, что построили деятельность своей группировки по принципам, показанным в этом фильме. Я не призываю запрещать кино, я просто демонстрирую, как функционирует механизм присвоения поведения.
Во-вторых, мы сталкиваемся с опасностью для отдельных структур, например, банков. В свое время против крупного банка, филиала уважаемого немецкого учреждения была задействована крупная пиар-атака с применением печатных СМИ и Интернета, вызвавшая отток депозитов и текущих средств. Банк потом перепродали задешево. И это не клевета, это что-то другое.
В-третьих, фактом стало использование интернета и социальных сетей для репрессирования простых граждан. Пример. 19 июля 2012 года в сообществах Харькова, в соцсети "Вконтакте" были размещены фото девушки, ожидающей поезд на одной из станций метро, в откровенном наряде, сквозь который были видны бикини. После этого ее бросил молодой человек.
Выводы и предложения
Правозащитник Семен Глузман написал на сайте "Левый берег": "Хорошо помню, как следователь КГБ пояснял мне, что миллионы сталинских безвинных смертей - моя клевета (на советский общественный и государственный строй). Что клевета - вторжение советских танков в 1968 году в Чехословакию. И закрытые процессы над писателями-диссидентами клевета. А уж использование психиатрии для расправы над инакомыслящими — совсем подлая клевета. Самый демократический в мире советский суд поддержал мнение следователя".
Прекрасно понятно, о чем говорит уважаемый правозащитник Семен Фишелевич Глузман. Но я позволю себе продолжить его мысль. Мы живем в обществе с другими крайностями, где многие уже не видят "ничего такого" в призывах к крови, к оскорблениям других людей, не осознают социальных последствий сказанного и сделанного.
Все вышеперечисленные опасные вещи объединяет одно – они сделаны для публичного распространения, информирования людей средствами СМИ и интернета.
Во-первых, я прекрасно осознаю, что прямым следствием введения уголовной ответственности за клевету станет самоцензура журналистов и политиков. Это плохо.
Во-вторых, я настаиваю, что прямым следствием введения уголовной ответственности за клевету станет больший самоконтроль. Ведь речь идет о понятных всем правилах, например, о том, что никто не может быть назван преступником без решения суда. Это хорошо.
В-третьих, должны быть поставлены четкие ограничения применения закона о клевете. Парламентарий не должен нести ответственности за свои выступления с трибуны Верховной Рады.
В-четвертых, в сущности говоря, существуют только два регулирования проблемных ситуаций типа клеветы: государственное и общественное. Государственное регулирование – это уголовное наказание за клевету.
Мне возразят, что и сейчас можно судиться. Что есть штрафы. Но судебная система в стране работает не так. Иначе всех вышеперечисленных мною случаев просто не было бы – но ведь люди не судились.
Представьте себе профилактическое значение этого закона, а ведь можно предусмотреть уголовное наказание и за другие действия и высказывания. Если бы журналист и редактор знал, что за высказывание о ком-то как о "преступнике", а уж тем более за минирование железной дороги они могут "сесть", может быть это остановило бы от производства такого сюжета, заставило бы искать другие формы делать себе имя? А если бы анонимный "тролль", оскорбляющий вполне не анонимного журналиста в комментариях под его статьей, знал, что его айпишный адрес могут вычислить, или сделать базу данных его айпишных адресов, и за оскорбления он может сесть за решетку – может быть, это бы поумерило его пыл?
Мне могут возразить, что в других странах нет уголовной ответственности за клевету. Но во всех странах есть ответственность, пусть и не уголовная.
В нашей стране хорошо известна мысль Уинстона Черчилля о том, что "демократия – плохая форма правления, но лучше ее люди пока еще ничего не придумали". В нашей стране хуже известна мысль Джорджа Бернарда Шоу о том, что "ни одна демократия не может стать выше уровня того человеческого материала, из которого составлены ее избиратели".
Мы не должны удивляться, что население с готовностью присваивает правой нигилизм, который с готовностью продуцируют политики и журналисты. Я ни разу не слышал в Германии выражение о "криминальном клане Меркель", который рвется к власти. Видимо, правовая культура Германии, политиков, журналистов и населения, значительно выше.
Альтернативой государственному регулированию, т.е. закону о клевете является общественное регулирование. О факте, что оно появилось, работает, имеет значение, можно будет судить по тому, что будет дана жесткая, немедленная реакция запретительного характера по всем действиям политиков и журналистов, которая заставит их выполнять требования вести себя цивилизованно. Таких регуляторов в журналистской среде Украины в настоящее время нет. Их робкие действия носят, и то не часто, рекомендательный характер.
Пока таких общественных регуляторов нет, считаю нужным применение государственного регулятора типа уголовного наказания за клевету и другие подобные преступления с использованием СМИ.