ГлавнаяПолитика

Разделенные языком

Имеет ли право гражданин не знать государственный язык и требовать избавить себя от необходимости его использовать? Имеет ли он право на то, чтобы его дети не знали государственный язык, получая образование и делая карьеру на негосударственном? Может ли демократическое государство не признавать официальным/государственным родной язык существенной части, если не большинства его граждан?

Фото: grytsenko.com.ua

Все эти вопросы не только горячо обсуждаются в Украине, но и являются линией раскола общества на два приблизительно равных и непримиримых лагеря. Очередным подтверждением тому стал скандал вокруг принятия парламентом «Закона об основах государственной языковой политики».

Сколько бы противники русского государственного не уверяли в неактуальности языкового вопроса и искусственности данной темы, их собственные действия доказывают обратное – за неважные вопросы не борются с таким отчаянием и исступлением, за них не выходят на площади и не «сражаются» с «Беркутом». Неактуальные вопросы не консолидируют электорат и не являются дежурной темой всех президентских и парламентских кампаний.

Почему же украинское общество и политики уже 20 лет не могут разрешить языковую проблему, тем самым, ликвидировав одну из линий напряжения, препятствующих объединению общества и стабилизации политической ситуации в стране?

Похоже, причина в том, что для выхода из тупика обеим сторонам языкового противостояния необходимо изменить собственное мышление, отказаться от прежних стереотипов и заблуждений. Все это требует победы не над оппонентом, а над собой, что так тяжело сделать в пылу политических баталий.

Обоюдоострое лукавство

Если выделить суть языкового противостояния в Украине, то вопрос сведется к тому, имеют ли право русскоязычные требовать, и обязано ли государство обеспечить им возможность, живя в Украине, не учить, не говорить и не писать на украинском языке. Понимают украинский, как и русский, де факто практически все, кроме малого числа пожилых людей, но они – прошлое, а не будущее Украины, переделывать их бесполезно и ненужно.

Сторонники русского языка заявляют, что на русском говорит половина страны, и примерно столько же считает его родным. Демократический режим не может ничего навязывать своим гражданам, т.к. следует принципу, что не граждане существуют для государства, а государство для граждан. Следовательно, навязывать украинский язык, принуждая граждан его учить или использовать вопреки их воле нельзя. Это недемократично, противоречит правам человека и европейским принципам.

Не граждане существуют для государства, а государство для граждан.

Мы действительно не сможем найти в Европе страны, не признавшей государственным язык хоть приблизительно столь же распространенный, как русский в Украине. Так, в уже привычный список стран с несколькими государственными языками входят Канада – английский и французский; Швейцария - немецкий, французский, итальянский и романшский (60 тыс. носителей); Бельгия - нидерландский, французский и немецкий; Финляндия – финский и шведский (заметим, что шведы для финнов являются завоевателями, а говорит на нем около 7% граждан Финлядии); Люксембург - люксембургский, французский и немецкий.

К ним можно добавить ЮАР, имеющую двенадцать госязыков: английский, африкаанс, венда, зулу, коса, ндебеле, свати, северный сото, сесото, тсвана и тсонга; Новую Зеландию - английский, маори и язык жестов; Сингапур - английский, китайский, малайский и тамильский; Монако – французский, монегасский, итальянский и английский; Израиль – иврит и арабский и Ирландию – ирландский и английский.

Та же логика заложена и в «Хартию о языках». Как бы ни упорствовали сторонники украинского в том, что она призвана защищать лишь малые и исчезающие языки, ее положения говорят об обратном - чем более распространен тот или иной язык, тем больше прав на его использование должно быть предоставлено и предоставляется в действительности.

Вместе с тем нельзя не признать и тот факт, что механическое уравнивание русского и украинского в правах будет означать фактическую смерть последнего. Причина проста – Украину окружает русскоязычная и мировая англоязычная среда, поэтому более конкурентоспособными окажутся те, кто знают русский и английский, а не украинский и английский. Выучить же в совершенстве три языка удел немногих. Да и откуда взяться такому массовому желанию, школьная программа и так перегружена, почему бы, например, не посвятить то же время углубленному изучению математики?

Патриотизм, конечно, какое-то время будет защищать украинский язык, но как показывает история, в столкновении патриотизма и эгоизма в конце концов побеждает эгоизм. Конечно, каждый делает свой выбор, но те, чей выбор продиктован идеалистическими соображениями, чаще всего проигрывают реалистам и прагматикам.

Фото: byut.com.ua

В столкновении патриотизма и эгоизма в конце концов побеждает эгоизм.

Собственно на этом простом соображении и базируется позиция противников уравнивания языков, сводящаяся к идее восстановления исторической справедливости. Ее суть проста - поскольку украинский длительное время намеренно подавлялся царским, а затем советским режимом, многие этнические украинцы были насильно русифицированы; теперь же, чтобы восстановить «природный», «исторически справедливый» баланс необходимо предпринимать аналогичные авторитарные меры обратной украинизации, иначе украинскому не выжить.

Так, Ирландия была провозглашена независимой республикой в 1949 году после почти 800-летней ожесточенной национально-освободительной борьбы, официальными языками были признаны ирландский и английский. И хотя сложно найти более патриотичных людей, нежели ирландцы, тем не менее, возрождения ирландского не произошло, численность его носителей неуклонно сокращается, в настоящий момент на ирландском говорит где-то около трети граждан страны.

Еще более печальная картина наблюдается в странах Африки, Северной и Южной Америки – во многих из них национальные языки туземцев не только активно вытесняются языком колонизаторов, но даже не имеют официального статуса.

Плоды колонизации

Как уже упоминалось выше, практика признания государственными или официальными сразу нескольких языков характерна не столько для Европы и США, сколько для стран Африки, Азии и Латинской Америки. При этом первым, а иногда и единственным государственным является именно язык европейских колонизаторов. Причины – переход на европейские языки наиболее экономически и социально активной части населения, маргинализация или уничтожение коренных языков, непригодность коренных языков для использования в современных реалиях, хотя бы из-за отсутствия необходимого понятийного аппарата.

Так минимум 22 бывшие английские, французские, испанские и португальские колонии продолжают использовать язык колонизаторов в качестве одного из государственных:

  • Пакистан – урду и английский;
  • Папуа - Новая Гвинея - английский, ток-писин и хири-моту;
  • Тувалу – тувалу и английский; Науру – английский и науруанский;
  • Самоа – самоанский и английский;
  • Нидерландские Антильские острова - нидерландский, английский и папьяменто;
  • Руанда - французский, руанда и английский;
  • Танзания – суахили и английский;
  • Королевство Тонга – тонганский и английский;
  • Республика Островов Фиджи - английский, фиджийский и хиндустани;
  • Респулика Ботсвана – английский и тсвана,
  • Республика Малави – английский и ньянджа;
  • Королевство Свазиленд – английский и свати;
  • Респу́блика Сейше́льские Острова́ - креольский, французский и английский;
  • Республика Вануату - бислама, английский и французский;
  • Республика Кирибати – кирибати и английский;
  • Королевство Лесото – английский и сесото;
  • Республика Парагвай - испанский и гуарани;
  • Перу – испанский и кечуа;
  • Республика Конго - французский, китуба и лингала;
  • Центральноафриканская Республика - французский и санго;
  • Республика Чад – французский и арабский;
  • Многонациональное Государство Боливия - испанский, кечуа, аймара, гуарани и ещё 33 языка.

Однако еще более внушительно число бывших колоний, где государственными являются только европейские языки:

  • Английский – Нигерия, Либерия, Белиз, Зимбабве, Намибия, Республика Замбия, Тринидаде и Тобаго, Антигуа и Барбуда, Содружество Багамских Островов, Барбадос, Кооперативная Республика Гайана, Республика Гана, Гренада, Содружество Доминики, Республика Маврикий, Сент-Люсия, Сент-Винсент и Гренадины, Федерация Сент-Китс и Невис, Соломоновы Острова, Республика Сьерра-Леоне, Республика Уганда, Ямайка.
  • Португальский – Бразилия, Мозамбик, Республика Гвинея-Бисау, Демократи́ческая Респу́блика Сан-Томе́ и При́нсипи.
  • Испанский – Аргенина, Венесуэла, Республика Гватемала, Республика Гондурас, Доминиканская Республика, Республика Колумбия, Республика Коста-Рика, Республика Куба, Республика Никарагуа, Республика Панама, Республика Эль-Сальвадор, Восточная Республика Уругвай, Республика Чили, Республика Эквадор;
  • Французский - Республика Бенин, Буркина Фасо, Гвинейская Республика, Республика Кот-д’Ивуар, Республика Мали, Республика Нигер, Республика Сенегал, Тоголезская Республика, Габонская Республика, Демократическая Республика Конго;
  • а также Республика Экваториальная Гвинея - испанский, французский и португальский, Камерун – французский и английский;

Особняком стоят арабские страны. Большинство из них сохранили арабский язык (кстати, тоже язык завоевателей) в качестве lingua franca и языка Корана и не признали государственным язык позднейших европейских колонизаторов. Одним из характерных примеров является Алжир (госязыки: арабский и берберский), где, несмотря на, широкое повседневное использование французского языка в бизнесе и торговле, с обретением независимости он был лишен официального статуса.

В свою очередь в национальном законодательстве таких стран как Австралия и США в принципе отсутствует понятие « государственный» или «официальный язык». В США каждый штат имеет право самостоятельно решать, какой язык будет в нем официальным. Соответственно, с ростом численности испаноговорящей диаспоры все шире обсуждается вопрос о придании испанскому языку статуса официального в ряде южных штатов, как это уже сделано в Нью-Мексико и Пуэрто-Рико. При этом и сейчас предприниматели той же Калифорнии свободно размещают на нем рекламу и делают вывески, а власти печатают бланки и анкеты наряду с английским.

В США каждый штат имеет право самостоятельно решать, какой язык будет в нем официальным.

Чего не боятся евреи

Перечисленные выше примеры хоть в целом и характеризуют языковую ситуацию, сложившуюся в мире, вряд ли могут служить непосредственным руководством к действию для Украины. Так, во многих африканских странах признание языка колонизаторов государственным было единственной возможной альтернативой развалу страны. Дело в том, что племена, произвольно объединенные колонизаторами в одно государство, часто не только использовали разные языки, но и в принципе не понимали друг друга, т.к. их языки имели совершенно разную грамматику, чего не скажешь, например, о носителях каталонского (является официальным в Каталонии) и испанского языков или украинского и русского.

Однако есть и другие страны, чья история куда больше похожа на историю Украины, при этом большинство из них выбрали политику официального двуязычия с целью обеспечения экономического развития, гражданского единства и объединения страны, одновременно сохранив более «слабые» национальные языки. Израиль – иврит и арабский, Индия – хинди, английский и 21 региональный язык; Шри-Ланка - сингальский и тамильский, Республика Кипр – греческий и турецкий. Все эти страны признали вторым государственным язык завоевателей или колонизаторов.

Фото: forumforhinduawakening.org

Хотя в Индии повсеместный переход на хинди и лишение английского языка государственного статуса долгое время являлся частью официальной идеологии, в преддверие часа «Х» - 1965 года данное решение было отменено. Причина - протесты ряда штатов. В результате английский не только сохранил свой официальный статус, но и стал одним из ключевых конкурентных преимуществ индийской экономики.

Английский не только сохранил свой официальный статус, но и стал одним из ключевых конкурентных преимуществ индийской экономики.

Демократическая социалистическая республика Шри-Ланка является единственной родиной для сингальцев и уникального сингальского языка, на нем говорит всего 16 млн человек. Тем не менее в стране два государственных языка: сингальский и тамильский. Тамильский является одним из индийских языков, т.е. языком индусов-захватчиков, которые на протяжении тысячелетия вели непрерывные войны с сингальцами, захватывая все новые и новые области острова Цейлон, а в 1983 году создали сепаратистское террористическое движение «Тигры освобождения Тамил-Илама».

В настоящий момент сепаратисты побеждены, что открыло дорогу активному экономическому развитию и вызвало туристический бум. Излишне, наверное, говорить, что уничтожение «тигров» было бы невозможным, если бы они продолжали пользоваться поддержкой тамильского меньшинства, составляющего 18% от числа жителей острова и локализованного на северо-западном побережье.

Согласно декларации о независимости, Израиль является еврейским государством, тем не менее, в нем живут представители целого ряда национальностей. В течение 18 столетий иврит считался мертвым языком, он был фактически возрожден в конце XIX - начале XX века усилиями ряда еврейских энтузиастов. Первые годы существования Израиля политика внедрения иврита носила исключительно жесткий характер, что обеспечило вытеснение из активного употребления других еврейских языков и диалектов. Тем не менее, арабский был и остается вторым государственным языком Израиля.

Заметим, что арабский и иврит не просто принадлежат к семье семитских языков, но и входят в одну подгруппу Северо-западно-семитских языков, т.е. их степень родства близка к степени родства русского и украинского. Как и украинский, иврит находится в «окружении» языка-побратима; если на иврите говорит 7 млн человек, то на арабском – 420 млн, тем не менее, ни у кого не вызывает опасений будущее первого из них.

При этом в Израиле также широко распространен и еще один язык – английский, официально не являющийся государственным. Некоторые евреи шутят, что Израиль является 51 штатом США. Английский не только изучается во всех школах, но и является одним из языков преподавания в университетах, а в наиболее престижных из них – единственным языком обучения.

Бесполезные запреты

Если всерьез задуматься над выбором наиболее оптимального для Украины решения языкового вопроса, необходимо определиться с тем, какие меры поддержки языка могут быть эффективны в будущем. «Информационная глобализация» – устранение границ, революция в телекоммуникациях, широкополосный Интернет – кардинально меняет среду существования национальных языков. Большие языки растут, малые умирают. Даже такие языки как французский - около 200 млн говорящих, немецкий - 100 млн и, тем более, русский - 270 млн, упустив свой шанс на мировое лидерство, ощущают давление со стороны их более удачливого английского собрата. Заметим, что на украинском для сравнения говорит лишь около 30 млн человек.

Данный процесс является объективным и имеет две основополагающих причины. Каждому отдельному индивиду выгоднее в совершенстве владеть большим языком, нежели маленьким. Эти выгоды постоянно растут, т.к. создавать контент на больших языках также выгоднее. Более того, малые языки неизбежно интеллектуально маргинализируются, т.к. на них издается мало «умных» книг и серьезных научных журналов.

Так, например, в моей личной библиотеке я насчитал с несколько десятков переводных изданий, выпущенных на русском тиражом порядка 1500 экземпляров, а ведь для них рынком распространения является все СНГ. Таким образом, при публикации этих же книг на украинском тираж должен был бы составить где-то около 300 единиц! Очень сомневаюсь, что кто-то возьмется за соответствующий перевод.

Более того, прежде действенные запретительные меры по поддержке национальных языков теряют свою эффективность. Можно ограничить кинопрокат, печать, теле- и радиовещание на иностранном языке, но нельзя сделать то же самое с Интернетом.

Все больше людей смотрят новости, сериалы, кинофильмы онлайн и даже не включают телевизор. Растет популярность электронных книг, вытесняющих более дорогую и неудобную «бумагу», печатная пресса уже не первый год говорит о кризисе и падении тиражей из-за ухода рекламодателей в Интернет. Теперь очередь дошла и до телевидения – в этом году Яндекс обогнал Первый российский канал по размеру аудитории. Даже украинские чиновники все чаще говорят о переводе украинских школ на электронные учебники. Соответственно, у демократического государства в принципе исчезают возможности для запрета или ограничения распространения иноязычного контента внутри страны.

Фото: obolon-219.ucoz.com

То же самое начало происходить и в сфере образования. Уже сейчас есть возможность получить высшее образование в престижных Британских вузах по Интернету, в свою очередь в США активно ведутся разработки специальных Интернет сайтов, визуализирующих школьную программу и подающих обучение в игровой форме. Результаты впечатляющие – благодаря наглядности дети лучше и быстрее усваивают соответствующую информацию, чем при обучении даже у самых лучших учителей. Создатели таких сайтов могут позволить себе потратить тысячи рабочих часов для совершенствования каждого отдельного урока и исследований того, как дети воспринимают соответствующую информацию, чего естественно не может сделать ни один живой человек.

Названные тенденции опять же не сулят ничего хорошему украинскому языку, проблема та же –гораздо выгоднее перевести весь перечисленный контент на русский, нежели чем на украинский, что и происходит в реальности. Все самые популярные иностранные сериалы и кинофильмы появляются в Интернете сначала на русском, а затем и далеко не всегда на украинском языке. В результате у украинского потребителя выбор сужается до двух альтернатив: потреблять контент либо на русском, либо на английском.

Учитывая же с какой скоростью деградирует украинская система образования, дистанционное обучение с использованием лучших западных образцов или их русских копий может стать единственной возможностью обеспечить будущее детей. Очевидно, что появление и расширение слоя интеллигентов, общающихся при обсуждении профессиональных вопросов на иностранном языке, а главное, думающих на нем, наносят серьезный удар по языку национальному.

Вместе в будущее

Адекватным ответом на асимметричные угрозы не может быть простое наращивание объемов, стремительно теряющих эффективность запретительных и ограничительных мер. По данным социологических опросов, за 20 лет независимости и попыток повысить распространенность украинского языка баланс между ним и русским мало изменился, а вот степень конфликта возросла. Собственно, своей победой Виктор Янукович во многом обязан языковой политике Виктора Ющенко, а не только его интригам против Юлии Тимошенко. Да и сейчас закон о языках используется как способ консолидации восточного электората вокруг «своих» - русскоязычных регионалов, против «чужих» - украиноязычных «оранжевых».

Своей победой Виктор Янукович во многом обязан языковой политике Виктора Ющенко.

Пора защитникам украинского языка признать, что если мы хотим сохранить украинский в долгосрочной перспективе, необходимо в корне пересмотреть стратегию и практику его поддержки, перейдя от теряющей эффективность политики ограничений и навязывания к субсидированию создания нового, конкурентоспособного украиноязычного контента. При этом нужно отдавать себе отчет в том, что соответствующие меры не могут стоить дешево и для них необходимы серьезные бюджетные затраты, например, полное освобождение производителей украиноязычной продукции от уплаты НДС.

К сожалению, приходится констатировать, что вместо такого пересмотра собственных взглядов, украинский «демократический» лагерь попался в политтехнологическую ловушку Партии Регионов, выступив против соответствующих языковых инициатив, но не предложив позитивной программы решения данной проблемы.

Заявив о неизбежной отмене закона Кивалова-Колениченко в случае своего прихода власти, «оранжевые» не только сделали заложниками Партии Регионов русскоязычных избирателей юго-востока, но и сами взяли в заложники украинский язык. В случае победы на выборах регионалам будет выгодно содействовать естественному сокращению употребления украинского языка, а вмести с ним – и электоральной базы своих оппонентов. При том, что им для этого практически ничего не надо делать, достаточно довести до логического конца вопрос с принятием закона, а затем бездействовать – все произойдет само собой.

Как точно подметил Леонид Бершитский, протестующие под Украинским домом имплицитно подразумевают, что украинский язык – это «проект, успех или неудача которого ярче всего покажет, состоялось ли здесь [ред. - в Украине] отдельное государство». Отсюда рукой подать до идеи наличия прав у языка, национальности и прочих созданий человеческого ума.

Трагизм ситуации в том, что история XX века показывает обратное – успешные государства основаны на внеэтнических, общечеловеческих ценностях и принципах, а права могут быть только у человека и больше ни у кого. Яркий пример тому – США, за ними можно назвать Гонконг, Сингапур, чей успех основан на чужеземной британской культуре и юридической традиции, а также Южную Корею, в которой серьезно обсуждается вопрос признания английского вторым государственным. Собственно, это примеры по-настоящему успешных стран, поднявшихся с самого дна до высших позиций в рейтинге ВВП на душу населения и сохранивших динамику устойчивого развития в XX веке больше не было.

Такое вот парадоксальное мышление лидеров оппозиции – яркий иллюстрация того, как языковое противостояние упрощает и оглупляет дискуссию по крайне важным проблемам, обсуждение и рациональное решение которых – залог развития Украины. И свойственно это не только оппозиции, но и власти, и всему обществу в целом.

Решение языкового вопроса является одним из условий объединения усилий обоих берегов Днепра ради достижения универсальных общечеловеческих целей, без которого невозможно построить успешное государство. Однако такое решение не может быть результатом победы одной из сторон конфликта, но лишь плодом компромисса большинства политических сил и основной части общества. Только тогда оно станет основой для объединения; заявления же о том, что языковой проблемы нет, или ее решение заключается в ускоренной украинизации, лишь отдаляют друг от друга юго-восток и запад страны.

Более того, его необходимо будет утвердить референдумом и внесением поправок в Конституцию, чтобы и политики, и избиратели понимали, что это решение окончательное и не оставляет места для дальнейших политических игр вокруг его пересмотра.

Отправной точкой для компромисса мог бы стать даже закон Кивалова-Колесниченко, однако, для этого его необходимо было бы дополнить рядом важнейших норм: предоставление украинскому языку дополнительной экономической поддержки, гарантии носителям обоих языков возможности использовать свой язык в общении с органами власти по всей стране, обязательный регулярный экзамен/аттестация чиновников на знание украинского и русского, а также региональных языков в местах компактного проживания их носителей.

Только подход, который ни в чем не ущемляет граждан независимо от их этнической и языковой идентичности, может быть основой для решения, с которым согласится подавляющее большинство, а значит и серьезной экономической поддержки украинского языка.

Однако пока его реализация выглядит наименее вероятной. Ведь она противоречит сиюминутным интересам политиков обоих лагерей – зачем хоронить вечно играющую языковую тему, если она позволяет так легко консолидировать «свой» электорат и сохранять себя во власти.

В свою очередь обычным гражданам и тем, кто имеет амбиции считать себя интеллектуальной элитой, пришлось бы отказаться как от идеи «восстановления исторической справедливости», так и русского реванша. Одним задуматься над тем, как сделать так, чтобы русскоязычные сограждане перестали чувствовать себя насильно «украинизируемыми», другим – что сохраняя русскую идентичность, гражданин Украины не может равнодушно и безучастно наблюдать за медленной гибелью самого мелодичного языка в мире, у которого действительно нет другой родины.

Михайло СоколовМихайло Соколов, эксперт группы Налоговая и бюджетная реформа Реанимационного пакета реформ
Читайте главные новости LB.ua в социальных сетях Facebook, Twitter и Telegram