Футбол не разлучался с политикой с тех пор, как вышел из стен английских частных школ и университетов. Динамичный и довольно жесткий вид спорта привлек внимание молодых людей различных классов и сословий. Первый футбольный клуб ("Шеффилд") был создан представителями среднего класса. Но вскоре своими командами обзавелись как аристократы (так, к примеру, до сих пор называют игроков лондонского "Челси"), так и рабочие (сразу вспоминается лондонский же "Арсенал", основанный в 1886-ом рабочими артиллерийского завода "Ройал Арсенал"). Здесь же придется вспомнить о представителях различных религиозных общин (яркий пример: протестантский "Рейнджерс" и католический "Селтик" из шотландского Глазго).
Довольно часто случалось так, что болельщики одного клуба, в большинстве своем, были людьми одного круга, достатка, и, как следствие, похожих политических взглядов. Таким образом, многочисленные британские дерби на футбольных полях перерастали в почти политические противостояния на трибунах. А поскольку «чопорность» околофутбольных джентльменов уже давала о себе знать, поклонники команд и сами игроки нередко сходились «стенка на стенку» после окончания игры. И хоть история сохранила немного аутентичных свидетельств тех схваток, можно смело утверждать, что квазиполитические страсти подогревали поединки фанатов уже в те далекие времена.
Главные «политизаторы» футбола – Муссолини, Гитлер и руководство СССР
Впрочем, то были неорганизованные и спорадические «цветочки». Ягодки созрели, когда футбольные страсти всерьез заинтересовали профессиональных политиков. Пожалуй, первыми направить энтузиазм фанатов в политическое русло сообразили диктаторские режимы. И Муссолини в Италии, и Гитлер в Германии, и Франко в Испании без зазрения совести вмешивались в дела спортивные и футбольные.
Бенито Муссолини не только пытался ввести в стране культ физически крепкого героя-спортсмена, но и буквально перекроил весь итальянский футбол. Волевым решением Дуче и его ближайших соратников создавались и расформировывались клубы и целые лиги. Создавался единый национальный дивизион вместо многочисленных региональных лиг (как, например, Lega di Campania или Lega Lazio), в него в принудительном порядке включались команды свежеаннексированных земель. Этот процесс отождествлялся с политическим объединением страны, «страдающей из-за многовековой раздробленности».
Под этим же лозунгом происходило принудительное объединение клубов. Из трех главных клубов итальянской столицы — аристократического «Лацио», буржуазной «Альбы» и народного «Фортитудо» было решено сделать один, прихватив в компанию еще и «Роман». Впрочем, у «Лацио» нашлись высокие заступники, благодаря чему мы по сей день наблюдаем римское дерби «Лацио» - «Рома». Результатом подобных объединений стали «Лечче», «Бари», «Сампдория» и «Фиорентина».
Политического единства активных болельщиков Муссолини, однако, не достиг. Традиционно европейские футбольные «фирмы» (так называют свои объединения фанаты: «ультрас» и «хуллс», от английского, но вполне понятного нашему уху слова «хуллиганз») делятся по политическому признаку на правые и левые. Точнее, учитывая радикализм их участников, ультраправые и ультралевые. Изначально это разделение было связано с историей клубов, но в последнее время все чаще один клуб поддерживают и правые и левые «фирмы» одновременно. Происходит это, в основном, из-за стремительного падения популярности левых идей среди «саппортеров» европейских клубов. Ультраправые националистические идеи все больше захватывают фанатское движение. Если раньше соперничество римских «Лацио» и «Ромы» имело мощный политический подтекст («Рома» воспринималась как клуб с «левым» уклоном), то сегодня в болельщицкой среде «волков» (прозвище игроков «Ромы») все большее влияние имеют группировки с ультраправыми взглядами. (Проблема расизма и шовинизма в футболе не в последнюю очередь связана с политической радикализацией «ультрас» и «хуллз»).
Несмотря на чисто практическую невозможность подобного плюрализма в советском футболе (как и отсутствие до 80-х годов прошлого века организованных фанатских групп), политики в нем было предостаточно. А уж по степени вмешательства околополитических интересов во внутренний футбольный чемпионат СССР едва ли не догонял Италию времен Дуче. Все дело было в амбициях ведомств, курировавших спортивные клубы и общества, и в личных симпатиях высших партийных чиновников. Так, ни своих, ни чужих не щадило в околофутбольном соперничестве армейское начальство. Оно могло как снять с чемпионата и расформировать за плохой результат свою главную команду (так случилось в 1952 году с легендарной «командой лейтенантов» ЦДСА после неудачного выступления армейских игроков в составе сборной на Олимпиаде: они проиграли «политический» матч Югославии, которую Тито вывел из соцлагеря), так и призвать под ружье любого молодого футболиста из какой-угодно команды, автоматически сделав его игроком армейского клуба (эта практика существовала в России и после развала СССР, широко известен скандал с «призывом» в ЦСКА Сергея Семака). Неоднократно тех же армейцев спасало от вылета в низшую лигу «внезапное» расширение элитного дивизиона. Впрочем, не только их. Аналогичные неспортивные манипуляции проделывались для спасения, например, ленинградского «Зенита».
Больше чем спорт
Единство и противостояние футбола и политики растут из одного корня. И футбол (как ярчайший и популярнейший вид спортивного состязания) и политика — суть порождения инстинкта иерархического доминирования в условиях, когда открытая кровопролитная агрессия не поощряется обществом. На этом поле они и союзники, и прямые конкуренты.
Проблема для футбола (и спорта в целом) в том, что ему сложнее вытеснить политику. Хотя такие попытки были. Наиболее часто в этом ракурсе вспоминают футбольный матч, состоявшийся в канун Рождества 1914 года – во время первой мировой войны. Тогда германские и британские солдаты, воевавшие друг против друга во Франции, устроили перемирие и сыграли в футбол (немцы выиграли со счетом 3:2). В 1966 году, во время войны в Биафре (Нигерия), враждующие стороны устроили перемирие, чтобы спокойно посмотреть футбольный матч с участием Пеле. С 1999 года маленькую африканскую страну Берег Слоновой Кости раздирали государственные перевороты, восстания и этнические конфликты. Однако после успеха национальной футбольной сборной были начаты мирные переговоры.
В то же время примеров использования политиками футбола в своих далеко не мирных целях гораздо больше. Война между Сальвадором и Гондурасом 1969 года вошла в историю под названием «футбольная». Непосредственным поводом к той войне, жертвами которой стали около 2 тысяч человек, послужил проигрыш команды Гондураса команде Сальвадора в матчах плей-офф отборочного этапа Чемпионата мира по футболу.
Другой матч, сыгранный в Загребе в мае 1990-го между местным «Динамо» и белградской «Црвеной Звездой», а точнее — случившиеся вокруг него беспорядки, называют предвестниками гражданской войны в Югославии. Многочисленные бойкоты и отмены футбольных событий по политическим причинам хорошо знакомы бывшим советским гражданам. В 1960-м испанский диктатор Франко запретил своим футболистам ехать в Москву на матч Кубка Европы против сборной СССР (наша сборная тогда без игры попала в полуфинал турнира), а в 1973-м уже советские футболисты не вышли на отборочный матч со сборной Чили и, в результате, не поехали на финал Чемпионата Мира. Само решение засчитать в том матче поражение сборной Советского Союза было гораздо более политическим, чем спортивным. Ведь играть на стадионе «Насьональ» в Сантьяго было объективно невозможно: он представлял собой тюрьму для политзаключенных, и даже назначенный арбитром матча австриец Эрих Линемайр хоть и прилетел в столицу Чили, но от участия в фарсе отказался. Пик активного политического вмешательства в спортивные события пришёлся на начало 80-х. Бойкот Олимпиады-80 странами, входящими в НАТО, ударил и по Киеву, где проводилась часть футбольного турнира (см. справку ниже).
«Искусство возможного» и спорт миллионов
В этом свете должно быть понятно желание футбольных функционеров оберегать футбол от политики. УЕФА с момента своего основания в 1959 году довольно далеко продвинулся в деле отделения мух от котлет (читай: политики от футбола). Так, ему удалось почти полностью исключить вмешательство политических властей в дела национальных футбольных федераций (федерации, в отношении которой зафиксирован факт такого вмешательства, грозит исключение из европейского футбольного союза, со всеми вытекающими для клубов и сборной этой страны).
Давно прошли времена, когда стадионы во время матчей были завешаны политическими лозунгами. А в Италии, где трибуны некогда пестрели портретами Дуче, сегодня плохим тоном считается даже кричалка “Forza Italia!” («Вперед, Италия!»), потому что так называется партия Берлускони. Болельщикам приходится выкручиваться с помощью коротких выкриков «vai», «ale» и т.д.
Известны даже случаи противостояния УЕФА с Еврокомиссией (разногласия касались прав на телетрансляции и условий международных трансферов), протекавшего, впрочем, с переменным успехом.
Нельзя упрекнуть чиновников футбольных союзов в бессребреничестве. Вмешательство политики в футбол больно бьет по экономическим результатам и престижу турниров, проводимых УЕФА или другими футбольными ассоциациями. Всевозможные бойкоты распугивают спонсоров и болельщиков, политические лозунги и демарши смещают акценты, отвлекают внимание от футбола и портят праздничное настроение. Что опять выливается в экономические и имиджевые потери организаторов турниров. А, в конечном счете, всего футбола и экономик стран-хозяев чемпионатов.
Украинское Евро стало ярким примером того, как европейский политический истэблишмент, положивший немало усилий на искоренение такого явления как футбольно-политический фанатизм, а также последовательно ведущий борьбу с проявлением любой политической активности на трибунах, в угоду сиюминутной политической конъюнктуре готов пожертвовать собственными же принципами и сыграть в политику на спорте миллионов.
Собственно, и внутри Украины в канун и во время проведения Евро-2012 наблюдалось стремление очень многих оппозиционных политиков, экспертов и сетевых активистов сыграть на понижение акций власти, которые начали стремительно расти за месяц до начала турнира, когда стало окончательно понятно, что Украина справилась с задачей подготовки ЧЕ. Но на самом деле каждый, кто бросал камень в огород Евро-2012, играл на понижение акций не столько конкретного политика или политической команды в целом, сколько на падение акций страны. А те, кто продолжает это делать сегодня, раздувая скандалы вокруг главного международного успеха Украины за все 20 лет Независимости, значительно понижают шансы страны на повторение подобного успеха в рамках любого другого крупного спортивного состязания – будь то Олимпиады, или Чемпионата мира по тому же футболу.
Стоит отметить, что единственное политическое свойство футбола, которое ему нисколько не вредит — это неоднократно всеми отмеченная способность объединять людей самых разных политических взглядов и социальных слоев. Громче всего об этом говорили в 1990 году, когда сборная Германии выиграла чемпионат мира. Впервые после окончания второй мировой войны на международной арене выступила единая германская команда, а не команды "социалистической" ГДР и "капиталистической" ФРГ. Многие политологи считают, что именно эмоциональный подъем от футбольной победы реально объединил ранее разделенный германский народ.
Политическое свойство футбола, которое нисколько не вредит — это способность объединять людей самых разных политических взглядов и социальных слоев.
Как никогда нуждающаяся в единении Украина добилась очень похожего спортивного успеха на домашнем чемпионате Европы. Атмосфера, царившая вокруг матчей сборной в Донецке и Львове, Киеве и Виннице, Херсоне и Ивано-Франковске возродила надежду на перспективность дальнейших попыток объединения украинской нации. Несмотря на настойчивые попытки как доморощенных критиков Евро, так и западных, Украине не довелось в 2012 году повторить негативный опыт Олимпиады-80, который так и остался далекой историей.
Справка. Как политика лишила Киев спортивного праздника.
К Олимпиаде-80 в Киеве готовились долго и тщательно. Прежде всего, был модернизирован Республиканский стадион (ныне НСК «Олимпийский»), на котором планировалось провести 7 матчей футбольного турнира. Гостей Игр ждали существенно обновленные гостиницы «Москва» (теперь «Украина» на Майдане Независимости), «Днепр», «Ленинградская», «Театральная», «Золотой колос». Кроме того, специально к Олимпиаде были построены два новых отеля класса “три звезды” - «Русь» для спортсменов и «Братислава» для болельщиков. Успели, как водится, не все. Отели «Спорт» и «Турист» остались недостроенными. Вместо них силами студентов экстренно подготовили к приему гостей общежития киевского Политеха.
Ожидалось, что в столицу УССР приедут более 300 тысяч болельщиков посмотреть на игру ведущих олимпийских сборных мира. Однако за полгода до старта турнира произошло далекое от спорта (и футбола в частности) событие – СССР ввел войска в Афганистан. В результате чего более 50 государств приняли решение бойкотировать московскую Олимпиаду.
Киев в 1980-м не дождался не только туристов (вместо 300 тысяч гостей в Украину приехали чуть больше 44,3 тысяч, из них иностранцев было лишь около 12 тысяч), но и большей части ожидаемого футбольного праздника. В отсутствие многих элитных сборных, не приехавших на Игры, на украинскую часть соревнований пожаловали экзотические сборные Алжира, Ирака, Сирии, Финляндии, Коста-Рики и лишь две сильные команды — ГДР и Испании. Таким образом, свежереконструированный 100-тысячный Республиканский стадион в ходе Олимпиады заполнился лишь однажды — на матче уже упомянутых восточных немцев с испанцами, которому предшествовала церемония зажжения олимпийского огня. Оставшаяся часть соревнований прошла практически незаметно.