Еще за несколько дней до часа «Х», одной из главных тем для обсуждения в журналистских кругах было: «ребята, как работаем 11-го?». В смысле, во сколько места занимаем под судом: с ночи или с шести утра (начало – в девять).
С одной стороны – Киреев разрешил прямую трансляцию «судного дня». Что, конечно, существенно упрощало задачу, особенно – с точки зрения новостных лент. С другой – депутаты не собирались отказываться от возможности «поддержать» своего лидера или «засветиться» (кому как больше нравится) пред ее светлые очи. Плюс – дипломаты с переводчиками. У всех в закромах - журналистские корочки. А зал суда не резиновый – метров 25 в лучшем случае.
Но присказка «Кто рано встает, тому – Бог дает» на Крещатике, 42 не сработала. Заблаговременное появление на баррикадах еще не гарантировало попадания в суд.
Западня
- У нас только автозак приехал. Придется подождать, - вежливо сообщил молодой «беркутовец», дежуривший у входа в центральную арку.
Часы показывали 7.40
Проход к ней – слева и справа – огорожен металлическими щитами. Крайние проезжие полосы – по обе стороны Крещатика – наглухо закрыты припаркованными в цепочку милицейскими автобусами. Наглухо, это когда расстояние между ними такое, что цыпленок не проскочит, не то, что человек не протиснется. Зрелище сие – диковатое и препротивнейшее, возродило в памяти зиму 2004-го…
- Вы бы лучше отошли отсюда (с площадки перед центральной аркой) в сторонку. Там еще одна арка есть. Может, там пройдете, - настоятельно посоветовал подоспевший начальник «беркутенка».
В переводе с их языка на человеческий, значит: только шаг ступите за оцепленный периметр – мы очень порадуемся, но обратно вас конечно не пустим.
- Шоб собаки в ваш туалет ср…ть не ходили! – неистово вопил полоумного вида фанатик ЮВТ, почти верхом взгромоздившийся на железный щит по правую от прохода сторону.
- В Одессу вас, хлопцы! В Одессу! Там таких, как вы, отстреливают! – вторил ему единомышленник слева.
После прослушивания их «выступлений», покидать оцепленный периметр и правда не хотелось.
Отмазку про «автозак» бойцы эксплуатировали добрых сорок минут.
Покамест дежурившие в самой арке «беркутовцы» не перегруппировались, образовав сплошную черную массу. Стало очевидно: маневр преднамеренный – вход закрыт.
- Дадут команду пускать – пустим, - разводил руками начальник, - Вам что-то не нравится? – парировал мое бессильное шипение – Звоните Могилеву!
Не нравилось не только мне и коллегам-журналистам, «беркутовцевцев» уже вовсю атаковали депутаты. Впереди – Владимир Бондаренко. Но даже его внушительная фигура должного впечатления на оппонентов не производила. Как и голубые нардеповские корочки. Рассматривая их – депутаты «вежливо» подсовывали под самый нос - беркутовцы проявляли эмоций не больше, чем истуканы из Безрадичей.
А едва на тротуар Крещатика ступили Томенко, Забзалюк, Суслов и еще с десяток «бютовцев», два автобуса, доселе мирно стоявшие на проезжей части, двинулись с места и замерли, почти соприкоснувшись «носами». Путь назад был отрезан. Публика очутилась в ловушке. Спереди – «Беркут», позади – автобусы, по бокам – металлические щиты и не вполне вменяемые фаны ЮВТ.
По счастью, из арки, будто добрый джин из бутылки, вынырнул начальник милицейской пресс-службы Владимир Полищук.
- Четыре пишущих журналиста, без камер и фотоаппаратов – за мной! - скомандовал коротко.
LB.ua дважды повторять не пришлось.
Однако, у «черного входа» - второй арки, поменьше, представителей СМИ, желавших таки просочиться вовнутрь, подстерегало новое испытание. Именно – дождь стеклянных осколков.
Откуда они взялись, чьею «заботливой» рукой разбрасывались – непонятно до сих пор. Только мы – четыре девушки из числа «пишущих без камер» - обернулись на звук, какой обычно рождается от удара мелкого гороха обо что-то пластмассовое. «Чем-то пластмассовым» оказались бойцовские шлемы. «Горохом» - мелкое стекло, уже летевшее нам в глаза. Чудом увернулись – укрылись в арке. А за нами еще остались коллеги. Стекло сыпалось откуда-то сверху целыми пригоршнями. «Беркутовцы» - по команде старшего – натягивали защитные каски. Коллегам укрыться было негде.
Пытка кондиционером
Пять кордонов (!) на улице, три – в здании, наконец - зал. На крохотный линолеумный пятачок набилось 38 камер. Не считая представителей информагентств, пишущих СМИ, фотографов. Всего – около полутора сотни одних лишь журналистов. Это без беркутовцев, людей в штатском и прочей достойной публики.
Тимошенко завели - в нарушение сложившихся правил (сперва – подсудимый, потом – журналисты) – минут за пять до начала.
Коротко поздоровавшись с родными (дочь и муж – официальные защитники ЮВТ) – приладила на столешнице напротив себя маленький желто-голубой флажок.
- Каким вы ожидаете сегодняшнее решение? – LB.ua на цыпочках тянулся из-за камер.
- Я хорошо понимаю, что его будет выносить не судья Киреев, а Янукович…
Тут к ЮВТ мгновенно приблизился дядечка-конвоир, что-то вежливо-сдерживающее зашептал в ухо. Экс-премьер отшатнулась.
- Моя борьба все равно продолжится, - отмахнулась от него, рассказывая журналистам о том, как европейская экспертиза ее дела однозначно доказала: ЮВТ невиновна.
Чуть шаркающей своею походкой вплыл Киреев. Тут же начал читать приговор. Давешняя надежда БЮТовцев (авось, опять на неделю отложит, Януковичу ж скоро в ПАСЕ ехать) рухнула. Последняя надежда.
Вместе с тем, вопрос о том, на что сам Киреев истратил время, отведенное на составление приговора, остается открытым. Ибо его спич – почти произвольное соединение «кусков» обвинительного заключения, да позиции гособвинения на дебатах (списанной с того же заключения). Ну, хоть бы – приличия ради – предложения местами переставил.
Но Киреева сие не заботило. Он тихо-тихо бубнил текст, глотая гласные еще где-то в трахеях.
Так тихо, что неслышно было ни самой Тимошенко, ни ее защитникам, ни прокурорам. Не говоря уж о журналистах.
Не удивительно, ЮВТ нашла себе более увлекательное занятие – кто-то из соратников передал ей iPad и она увлеченно погрузилась в изучение его новостного содержимого. От сего увлекательного занятия отвлекла лишь пытка кондиционером, «традиционно» уже дувшего ей прямиком в спину самым, что ни на есть холоднющим воздухом.
Сперва Женя Тимошенко выразительно покашливала – делала знаки помощнику Киреева (заработавшего – в кругах «сердечных» незлобливое прозвище «Карлсон». За то, что походит на сказочного персонажа глуповато-добродушной физиономией, растрепанными вихрами, неизменно подстреленными – будто короткими на него – штанами единственного костюма и традиционно не чищенными ботинками). На время процесса, именно помощник выступал единоличным хозяином-распорядителем пульта от чудо-машины. Карлсон Женю игнорировал.
Тогда кашлять начала Тимошенко. Реакции – по-прежнему – никакой. Киреев даже носа не поднял от синей своей папки с бумагами.
- Выключите кондиционер! Сколько можно?! Вы издеваетесь над человеком! – не выдержал Александр Тимошенко.
- Холодно! – убедительно добавила Женя.
Киреев оставался невозмутим. Будто это мышки за стенкой скреблись, а не люди говорили. Тогда сторона защиты отколола номер: тимошенковские адвокаты, будто по команде, натянули свои пальто (Сухов) и кожанки (Плахотнюк, Сирый), сами стали под кондиционер – Женю с мамой переместили на менее «ветренный» край стола.
Киреев отомстил им пятиминутным «техническим перерывом». Вообще, эти многочисленные перерывы – от пяти до двадцати пяти минут – стали едва ли не самой большой загадкой дня 11-го октября (который, пожалуй, для многих в украинском политикуме стал тем же, чем 11 сентября для США десять лет тому). Зачем судья удалялся? Чтобы предоставить Тимошенко возможность пообщаться со СМИ? Сомнительно, ой, как сомнительно… Чтоб самому с кем-то посоветоваться? Зачем, приговор-то уже готов?
Словом, ответа так и нет.
В любом случае, Юлия Владимировна минутные паузы почем зря не растрачивала:
- Режиму осталось очень мало времени, украинцы уже показали, что ценят свое государство и свободу, и никакие политические репрессии не остановят демократическое развитие страны. Авторитарный режим будет устранен в ближайшее время, - на этих самых словах к ней подскочил упоминавшийся дядечка-конвоир – попытался заслонить ее от прессы.
- Дай, хоть косу поснимаем. Чтоб косу видно было! – горланили операторы.
- Мой приговор только добавит украинцам понимания: диктатуру нужно устранять. Янукович думает, что демонстрирует (посредством политических репрессий - ред.) свою силу и власть, а в действительности он себя дискредитирует и вычеркивает из будущего. И Украину вычеркивает. Он сознательно торпедирует вхождение Украины в ЕС.
- Как вы себя чувствуете? – справился тонкий девичий голос с галерки.
- Я чувствую в себе силы, веру, воодушевление и обязательства стоять на защите Украины. У меня нормальное состояние здоровья и много сил, чтобы бороться с этим авторитарным режимом, - ответила Тимошенко.
И хотя говорила она ровно, держалась – достойно, выглядела – мило и опрятно, все-таки это была уже не та женщина, которую два месяца тому упрятали в СИЗО. Исчез бескомпромиссный нахрап; традиционная для политиков высокого ранга бравада в словах, порою – в делах. Чувствовался уже внутренний слом, свинцовая тяжесть усталости, да элементарной бытовой неустроенности. Что вообще-то неудивительно.
Чувствовался интуитивно – не более. Ничем, абсолютно ничем Тимошенко не выдавала бушевавших внутри нее страстей. Железобетонная выдержка.
- Что первое вы предпримите, выйдя на свободу? – попыталась ее хоть как-то приободрить.
- Объединю людей на борьбу с режимом, на борьбу с олигархами и их ставленниками, - отозвалась приветливо. - Я объеду всю Украину, проведу тысячи встреч. Это касается каждого из нас, каждого.
«Учитывая отсутствие смягчающих обстоятельств; нежелание искренне покаяться»
Вернувшись с очередного перерыва, Киреев увлекся цитированием показаний свидетеля Ющенко, агентировавшего: газовые контракты ЮВТ подписала токма президентского рейтинга ради. Во имя личной выгоды то бишь.
А вот показания Турчинова, Ливинского, Продана – отверг.
- Показания Продана в суде не совпадали с тем, что он говорил на досудебном следствии. Слова Турчинова опровергает стенограмма заседания КМУ (рассматривавшего «газовые директивы, - С.К.) и показания свидетелей Пинзеныка, Шандры, Еханурова….
«Приговор будет. Это уже понятно. Вопрос только в том, пять ей дадут или семь», - задала риторический вопрос смска, пришедшая от знакомого бютовца, прозябавшего под судом в «беркутовском» кольце.
Ответ, вопреки ожиданиям (чтение приговора вполне могло растянуться на несколько суток), оформился довольно быстро.
Около полудня ситуация в зале начала накаляться. Прекрасно осознавая, что все взгляды сейчас направлены на него, судья демонстративно держал на весу папку с приговором – так, чтоб все желающие могли видеть: сколько еще листиков там у него осталось.
Воздержаться от участия в этом иезуитском аттракционе - «подсчитай, через сколько Киреев осудит ЮВТ» - не смогла даже сама Тимошенко.
С видом английской королевы – безупречная осанка, надменный взгляд – она сидела на скамье подсудимых. Минут десять – глаз не отрывала от охапки бумажек в коротких пухлых киреевских пальцах. По лицу было видно – что-то лихорадочно просчитывает в голове, складывает, выстраивает. Маленькие ее кулачки, лежавшие на коленях, сжимались все крепче.
- Я хочу сказать вам, не будьте равнодушными! Не смотрите спокойно за тем, как власть расправляется с вашей жизнью и жизнью ваших детей. Иначе скоро они расправятся со всей Украиной, - внезапно порывисто поднялась с места.
Щелчки десятка камер заглушали ее – и без того теперь негромкий – голос.
- Тимошенко Ю.В., занимая должность премьер-министра Украины, была не в праве нарушать…, - у Киреева внезапно прорезался голос – пытался перекричать пленницу.
- Свобода не дается просто так. За нее нужно бороться. Объединяйтесь между собой, вокруг общественных организаций, вокруг оппозиции. Не будьте равнодушными, прошу! – почти воскликнула она.
Сидевшая подле Женя крепко сжимала мамину руку. Так, как сжимают пятилетние дети, оказавшиеся в чужом, незнакомом, недобром доме. Казенном доме.
- На основании статьи такой-то, - голосил Киреев.
- Ну, а что касается меня, я свою борьбу не прекращу ни на минуту. Я буду с вами столько, сколько понадобится. Мы с вами построим сильную Украину для вас и ваших детей. Мы еще станем европейской, справедливой и благополучной страной.
Говорила ровно – без пафоса и надрыва, свойственного экс-премьеру еще недавно. Это, собственно, была не политическая речь – призыв человека и гражданина. Впервые за все время голос ЮВ немного дрогнул (или лишь показалось? – С.К.), проскочили нотки не отчаяния – нет, но какой-то заведомой обреченности, что ли. Мол, будь что будет со мной, без разницы, только вы, пожалуйста, не сдавайтесь, не преклоняйте колени.
Выговорившись, она села. Киреев зло тряхнул головой. С кончика носа – в точности как в первый день судебного заседания (неимоверно душный и жаркий – в прямом и переносном смысле) – на бумаги шлепнулась крупная капля пота. Шмяк. За ней – еще одна. Шмяк-шмяк.
Мантия тяжело давила плечи. Близилась кульминация.
- Суд постановил, - наконец торжественно повысил голос.
Женя сжимала левую мамину руку.
- Учитывая отсутствие смягчающих обстоятельств; нежелание искренне покаяться, - измывался Киреев.
На губах ЮВТ играла тихая полулыбка. Мол, что с тебя, дурачка, взять-то? Жалко даже, глупенького.
- Семь лет лишения свободы, - отчетливо чеканя каждый слог – и воздух в легких откуда-то появился, и дикция выровнялась – произнес Киреев.
Плюс - невозможность три года занимать высшие руководящие должность, уплата всех судебных издержек, полуторамиллиардный штраф в пользу НАК, конфискация недвижимости…
Женя крепче цеплялась за мамину руку и все ниже прижимала подбородок к груди, прятала лицо в волосах – лишь бы слез никто не заметил. Стыдно плакать, если мама держится, несмотря ни на что. И даже улыбается. Чего ей это стоит – Бог весть. Но нельзя ее собственной слабостью подводить.
Тем более сейчас, когда даже сквозь открытые во внутренний двор суда, окна, доносятся звуки бушующего митинга (на главной улице страны уже вовсю шла «зачистка» митингующих. Особо строптивых, «беркут» просто «паковал»).
Выпалив про семь лет, Киреев как-то опять сник-стушевался-сдулся. Перейдя на полушепот, продолжал уточнять дополнительные детали и обстоятельства.
Глянув на него презрительно, ЮВТ вновь погрузилась в iPad. Александр Тимошенко задумчиво барабанил по столу костяшками пальцев. Мыслями – судя по всему – был далеко.
- Янукович переводит стрелки часов назад, в 37-й год. Я не согласна с этим приговором – Тимошенко снова встала с лавки. На запинающуюся бубнежку Киреева попросту не обращала внимания. - Мы будем защищать мою честь в Европейском суде. Надежды на наше правосудие у нас нет.
За все время заседаний, она так привыкла обращаться к соратникам, присутствующим в зале, поддерживать их и укреплять (помогая, тем самым, и себе), что, видимо, испытывала в этом некую потребность.
Но соратников сейчас не было – только журналисты. Представители СМИ слушали ее внимательно, но не скандировали ни «Ганьба!», ни «Юле – волю!», ни что-либо другое из того же репертуара.
- Слава Украине! – расстроенно вздохнула, обнаружив сие, Юлия Владимировна.
- Героям Слава! – отозвалось всего пару нестройных голосов.
В начале второго со всеми формальностями было покончено. Церемонно раскланявшись с прокурорами адвокатами, напомнив о возможности обжаловать приговор в течении 15 дней, Киреев вышел вон.
Хотелось крикнуть ему что-то вслед, остановить вопросом, но вид у молодого служителя Фемиды был такой замученный и жалкий, что я осеклась на полуслове.
В проход хлынули милиционеры, Тимошенко со всех сторон обступили. Расцеловавшись, она поблагодарила каждого из своих адвокатов. Сложив какие-то вещи, обняла Женю, мужа.
- До свидания всем! – тихо-тихо произнесла, поднимая над головой сильно похудевшую руку.
Поток людей в униформе вынес ее вон. Представители СМИ остались заблокированы в зале. «Пока автозак не уедет», - пояснили нам коротко.
Автозак уехал быстро. Выстроившись в каре, человек сто «беркутовцев» прокладывали ему дорогу сквозь гущу митингующих.
Крещатик, «зачищать» который начали, как было сказано, еще с полудня, бесновался. Особенно – водители, вынужденно простаивавшие в многокилометровых заторах, о чем сообщали многочисленные гудки прилегающих кварталов.
К моменту выезда автозака, протестующих кое-как утихомирили. Хотя людей собралось немало и совладать с ними было непросто. Впрочем, до анонсированных БЮТ 35 тысяч демонстрантов было, конечно, далеко, но вот бойцов спецподразделений на них «бросили» никак не меньше. Если не больше (особенно – с учетом того, что их накануне свозили даже из соседних областей).
По правде, действительно препятствовать вывозу Тимошенко никто и не пытался.
- Юля! – тоскливо и отчаянно, но главное – трусливо, попискивали депутаты вслед.
На лицах их читались страх и растерянность. Будто у малышей, отлученных от груди годков этак в семь, но до сих пор не умеющих самостоятельно пользоваться ложкой.
На вопросы из области: «что делать?» и «как жить дальше?» - отмалчивались.
Позже – на совете фракции, задавали их уже друг-другу, но внятный ответ все ж не сформулировали. Покамест постановили: «поактивнее вести себя в парламенте, добиваясь декриминализации. Инициировать акции протеста в регионах. Пусть даже не очень массовые, но все-таки». Хоть какое-то самоутешение. Не догнать, так согреться.
***
Уже с трех часов дня, информационную плотину прорвало. Одно за другим, посыпались гневные заявления Кэтрин Эштон, Ежи Бузека, других высокопоставленных европейцев. И даже Владимира Путина – «коммерческие контракты подписаны в полном соответствии с законами Украины и РФ». Единственный, кто злорадно брызгал слюной – Виктор Ющенко. Впрочем, он, во-первых, ни на что не влияет; во-вторых – ждать от него иного, было б даже странным.
Неудивительно, на этом фоне Виктор Федорович поспешил пространно намекнуть: решение не окончательно. То есть, возможности для торга остаются. Заложник прикован к батарее, а что дальше с ним делать – посмотрим.
Ах, Европе не нравится, что Тимошенко присудили штраф в полтора миллиарда?! Ну, так, при большем желании, Брюссель может за нее заплатить.
Ой, Белокаменная обиженная несправедливостью? По словам Азарова, переговоры о новой цене на газ - «вопрос 10-15 дней». Вот, если б РФ сделала Украине интересное предложение, глядишь, Апелляционный суд Киева смягчился б.
Ну, и так далее. «Кручу-верчу, заработать хочу». Ну, а покуда торги продолжаются – Тимошенко в СИЗО «почалится», по судам помыкается. Авось, постареет-подурнеет, перестанет нравиться избирателям. Не говоря уж о том, сколько унижений натерпится, горестей.
Мда… Как советовал год тому Виктор Федорович представителям крупного бизнеса: «вы молитесь, молитесь. Бог дал, Бог, как говорят, взял». Так и здесь. «Конкурентная среда» это называется. Вполне «в духе» украинской политики.