Удастся ли безумному диктатору сохранить власть хотя бы на части территории страны или же ему придется бежать из страны после того, как он лишится военной мощи и не будет иметь возможности расстреливать подданных под разговоры о народовластии? И каким будет ливийский режим после Каддафи, что будет со страной, чья государственность основана на хрупком племенном консенсусе и феодальных взаимоотношениях в обществе?
Отвечать на эти вопросы было бы проще, если бы операция союзников началась бы сразу же после начала восстания против режима Каддафи, на фоне марша ливийской оппозиции на Триполи. Но западные страны слишком долго пытались выработать общую позицию по происходящему в Ливии. Они оказались явно не готовы именно к этому восстанию. И события в Тунисе, и события в Триполи проходили по классическому сценарию - народное выступление, элита, готовая взять на себя ответственность за передачу власти, словом - относительно понятные и предсказуемые партнеры. В Ливии выступление было настолько стихийным, что совершенно не возможно было понять ни последствия оппозиционной победы, ни то, кто может стать партнером по переговорам.
Именно поэтому жесткая реакция взбесившегося полковника, готового стрелять во взбунтовавшееся население и утопить в крови восставшие города, не вызвала никакой быстрой немедленной реакции. Западные страны стали апеллировать к процедуре, ожидая просьб от самих ливийцев, решения Лиги Арабских Государств, постановления Совета Безопасности ООН. Понятно, что для всего этого - учитывая к тому же первоначальную позицию России и Китая, готовых наложить вето на решение, в котором устанавливалась бы зона, запрещенная для полетов, понадобилось время. Это время дало возможность повстанцам организоваться и создать собственную переходную управленческую структуру, которая немедленно была признана Францией и Лигой Арабских Государств в качестве законного правительства Ливии.
Но организовался и Каддафи, располагающий достаточными финансовыми ресурсами для снаряжения армии, способной уничтожить любое восстание. Операция союзников началась тогда, когда войска Каддафи стояли уже неподалеку у Бенгази, готовые устроить бойню в огромном городе. Запад спас Бенгази от гуманитарной катастрофы, от сотен тысяч возможных жертв. Но при этом вопрос о будущем Ливии остается открытым.
С другой стороны, а что было бы, если бы операция вообще не началась и вопрос был бы закрыт? Понятно, что через несколько дней армия Каддафи разгромила бы повстанцев и режим просуществовал еще какое-то время - уже на штыках, на репрессиях, на постоянном уничтожении и выдавливании из страны тех, «кто не снами» - о судьбе тех, кто «против нас», я уже и не говорю. Рано или поздно режим бы рухнул, подкошенный внутренними междуусобицами. Но был бы создан важнейший прецедент для диктатур всего мира. Стало бы ясно, что самый эффективный способ удержания власти - это кровавое месиво, жестокое уничтожение оппонентов. Что никакие переговоры, никакие уступки демонстрантам не могут привести к удержанию власти, а только к краху диктатуры. Египет стал бы примером слабости, Ливия - примером силы и успеха. Никто больше не обращал бы внимания на какие-то там Соединенные Штаты или Францию. Все потонуло бы в крови.
Нынешняя ситуация намного лучше уже тем, что Египет остается примером сохранения власти элитными группировками при условии нахождения ими компромисса с восставшими, а Ливия - примером глупости, когда упрямство и неадекватность первого лица и неспособность противостоять ему со стороны окружения приводит к краху всей элиты.
Мы никогда не сосчитаем, сколько жизней демонстрантов будущего - и отнюдь не только на Ближнем Востоке, но и на постсоветском пространстве, и в Азии - спасли союзники своей операцией против Каддафи. Но я уверен, что счет идет на миллионы. Именно поэтому «Рассветная Одиссея» важна не только и даже не столько для будущего Ливии - мы ничего пока не знаем об этом будущем. Она важна для будущего стран, которым рано или поздно придется перемещаться из феодализма в ХХI век. И для будущего Украины в том числе.