Любители эпатажа против догматиков – именно так выглядят эти споры. Но почему вновь и вновь возникают они? Почему с такой неумолимостью омрачают каждую памятную дату? Ответить на этот вопрос невозможно, не дав ответа на другой: как мы почитаем Шевченко? Как и чему поклоняемся? Не отдаёт ли всё это идолопоклонством?
Нет ли в поклонении Шевченко ничего общего с нашим традиционным православием? В чём, собственно, состоит для большинства людей, считающих себя верующими, христианство? Сходить в церковь, покреститься-попоститься – вот и всё. Христианское учение? Да о чём вы?!
Как-то перед Пасхой я проводил любительский опрос прихожан различных храмов различных конфессий: «Что такое христианские ценности?» Ответы в подавляющем большинстве (некоторое исключение составляли прихожане римо-католических храмов) были прискорбно однообразными: «Имущество храмов. Иконы. Старые книги. Золото куполов» - ну, и тому подобное. Что такое Сретение, каков его христианский смысл? Зима с весною встречаются, каков же ещё?!
Для очень и очень многих (рука не поднимается написать: для подавляющего большинства) наших верующих вера – это обряды. Надлежащее исполнение этих обрядов, отработанное до автоматизма. Такого понятия, как вероучение, в их интеллектуальном багаже нет.
Разве не то же самое происходит с почитанием Шевченко? Точнее, с поклонением ему вполне в духе религиозного? Памятники, портреты, отмечание дат со стандартными речами и стандартными ритуалами – вот и всё. Даже в годовщину его рождения – бесконечные разговоры о его могиле, о Каневе, о шевченковском виа Долороза – пути его тела из Петербурга в Канев. Для чего родился Шевченко, для чего пришёл на это свет? Для того, чтобы его похоронили в Каневе и оплакивали, оплакивали. Что, разве не так выходит из года в год?
А по телевизору в ответ на вопрос: «Кто же такой Шевченко как человек из плоти и крови?» - драка. В программу было введено некорректное задание, программа дала сбой.
Шевченко был франт, любил весёлые компании, играл в карты. Реакция всегда одинакова: «Да как вы смеете! Какая клевета, как она порочит образ великого Тараса!» Стоп, а чем порочит? Александр Пушкин был франт. Ничто человеческое было ему не чуждо. И погулять он любил, и в карты ещё как поигрывал. Это общеизвестно. Живой человек был Пушкин, со своими слабостями (да и слабостями ли?). Оскорбляет ли констатация этого факта россиян? Нет, не оскорбляет. При том, что Пушкин – «духовный символ» России, да и почитают его россияне тоже зачастую очень неумеренно.
Почему же то, что для всех является достоинством («в человеке всё должно быть прекрасно – и лицо, и одежда…»), для Шевченко – страшное оскорбление? Ответ, похоже, единственный: уж слишком не соответствует слово «франт» каноническому образу в шапке и с усами. Именно это несоответствие вызывает раздражение и неприятие. За канонизированным портретом (а точнее, ликом) начинает быть виден живой человек. Не функция, не «украинский Ленин», который только и делал, что с утра до ночи (а может, и вообще круглосуточно – функции ведь не спят!) думал о благе народном, а реальный живой Тарас Шевченко. Который – да – был гениальным поэтом, великим общественным деятелем, но при этом ЖИЛ, а не только функционировал. Вёл, насколько возможно, насыщенную, небезынтересную жизнь, был жизнелюбом и любил получать удовольствия. Если то же самое сказать о любом другом человеке – всё это будет вовсе не грех, правда ведь? Но нет, Тарасу Шевченко отказано в праве быть живым человеком. Он – икона и таковым должен оставаться.
Вот ведь в чём проблема: мы сами создали этот искусственный образ. Точнее, советская пропаганда создала его. А мы и по сей день его тиражируем и тиражируем. А теперь сам Шевченко оказывается виноват в том, что не укладывается в этот образ, что его личность намного шире и глубже его.
Какое, кстати, непривычное применительно к Шевченко слово – личность! По сложившейся традиции, ничего персонального, никаких черт характера он иметь не мог – был поэтом и трибуном, и всё тут. Что ж потом удивляться «эффекту Бузины», эпатажному «развенчиванию» Шевченко, если его канонический образ отдаёт фальшью? Если этот рождённый in vitro образ, помимо всего прочего, не-ин-те-ре-сен, не несёт в себе никакой тайны и загадки, ничего сокровенного? Никакого обаяния незаурядной личности? Если, почти по Станиславскому, так и хочется воскликнуть: «Не ве-рю!»?
Да, канонический образ «дедугана с усами» взят с автопортрета Шевченко. Более достоверного источника, подтверждающего истинный образ Поэта, не найти? А это ведь был не более чем художественный приём: таким образом Шевченко хотел подчеркнуть свою духовную близость с народом и его традициями! Есть ведь и другие автопортреты, написанные до солдатчины! И с них на нас смотрит именно что светский щёголь, «столичная штучка». Сам Шевченко этого ничуть не стыдился. Кто знает, если бы эти «неканонические», «неправильные» автопортреты стали так же широко известны в обществе – может быть, и интерес к творчеству Шевченко стремительно вырос бы? А может быть, так же стремительно вырос бы и интерес к украинскому языку и вообще всему украинскому?
Шевченко – символ всей Украины, её собирательный образ. И это – не штамп, не преувеличение. Тех, кого коробит фраза «Шевченко был франт», на самом деле коробит мысль о том, что сама Украина может быть не только «в шапке и с усами». Что она может быть не только крестьянской, но и городской, современной. Что она может быть щеголеватой и жизнерадостной, а не только скорбеть о своей тяжкой доле.
Деконструкция привычного ещё с советских времён образа Украины как музейного экспоната, как «края непуганых аборигенов», из которого генетически не может выйти динамичной современной страны, – вот что на самом деле вызывает такое возмущение.