Четверг. Ожидание
- Подождите пять минут, пожалуйста, - пытается объяснить нам египетский таможенник. С английским у него очень плохо. Зато улыбка почти голливудская.
В четверг днем мы прилетели в Каир, но на границе нас остановили таможенники и потребовали предъявить документы на видеокамеры. Технику отправили на хранение. Какие именно документы нужны, мы не поняли: по-арабски мы не говорили, а у таможенники не знали английского. Мы показали им все бумаги, которые у нас были, включая руководство по эксплуатации видеокамер, но ситуация не изменилась.
Прошел час, затем еще час улыбок и «вэйт файв минитс, плиз». Казалось, арабы уверены, что если ничего не делать, то проблема разрешится сама собой. Из обрывочных фраз мы поняли, что местный гостелецентр должен нас аккредитовать. А для этого нужно было письмо из украинского посольства. Наконец, дипломаты прислали нужный документ, и нас пропустили через границу.
…На улице темно, на часах половина восьмого. Таможня закрыта, и открыть камеру хранения и выдать нам технику некому. Завтра пятница (в арабских странах – выходной), в общем, технику мы можем получить лишь утром в субботу. А зачем они нам утром в субботу, если все главные события - в пятницу?
- Подождите, я сейчас позвоню своему другу на таможне, - все так же улыбаясь, говорит нам чиновник из телецентра. Из-за нас ему пришлось приехать в офис в нерабочее время, и он искренне старается помочь. Личные связи, как это принято у арабов, помогают. Только в девять часов вечера мы забираем оборудование, оставляем таможенному офицеру тридцать египетских фунтов. По его словам – это плата за камеру хранения. Но мы понимаем, что эти деньги – небольшая личная благодарность за своеобразное египетское гостеприимство.
Пятница. Бой на площади Труда
В десять часов подступы к главной площади города – Тахрир (в переводе - площадь Труда) перекрывают полицейские. На всех прилегающих улицах – грузовики с людьми в черной форме. Полицейские улыбаются, приветливо машут руками проходящим журналистам, позволяют снимать детишек, которые с любопытством лезут в кабины служебных автомобилей. Работают маленькие магазинчики, каирцы стекаются к мечетям, где служки расстилают прямо перед входом зеленые половики для молящихся прихожан. Обеденный пятничный намаз должен начаться ровно в полдень.
Все вроде спокойно, но мобильные телефоны не работают, и нет доступа в интернет. На улицах напряженное ожидание. Встречаем двух туристов из Финляндии. Один из них, Ион, с двумя банками колы, пачкой печенья и шоколадными батончиками. «Завтра я должен улетать домой, но что произойдет сегодня, я не знаю», - поясняет он нам свою запасливость. В отеле его предупредили, что на улицу выходить не стоит.
В двенадцать часов мы за столиком кафе недалеко от площади. С нами еще несколько иностранных журналистов. Кофе подают без сахара, чай с вялыми листочками мяты. Хозяин не рад посетителям. Он собирался закрываться перед нашим приходом.
В небольшой гостинице рядом с кафе работает стационарный телефон. За наличные можно позвонить в Украине. Мобильный по-прежнему без пользы оттягивает карман. «Пока все спокойно, сейчас молитва, но, думаю, через минут пятнадцать тут начнется шумиха. В городе много полицейских. Мне нужен адрес точки перегона видео», - докладываю редактору. И тут – началось…
В холл забегает коллега с «1+1». Не сразу замечаю, что у него покраснели глаза и на шее - платок-«арафатка», которым он прикрывает нос. Запах слезоточивого газа бьет в нос, моргать захотелось чаще обычного. Слышу звук выстрела, еще один (два глухих хлопка), и конец переулка затягивается плотной белой ватой. Из дыма надвигается толпа. Сотни арабов заполняют переулок. Кто падает, кого тошнит от едкого газа.
- Не лезь в толпу! Не лезь в толпу! – ору в спину оператору, но тщетно. Камера с логотипом «Интера» мелькает над головами людей.
Толпа подхватывает и несет вперед. Впереди, в просветах между спинами и плакатами, - строй полицейских. Черные фигуры в касках, с прозрачными щитами в руках, они стоят шеренгой поперек улицы. Посредине – зеленый бронированный микроавтобус.
Снова хлопки выстрелов. Из-под ног расползается гадкий туман. Толпа разбегается врассыпную. В суматохе кто-то подхватывает меня, и помогает бежать, кто-то падает. Помогаю подняться на ноги пожилому мужчине – он заходится кашлем и держится за грудь. Глаза режет, горло печет и сильно тошнит. Ищу оператора, ору во все горло, снова рву горло кашлем. Кто-то протягивает мне воду.
- От воды только хуже. Подожди, - мой оператор стоит рядом с красными глазами, камера на плече.
Народ снова стягивается к главной улице, ведущей на площадь. Снимаем две или три атаки толпы. Сценарий одинаковый: люди собираются колонной и идут на полицейских. Газовая атака, демонстранты разбегаются, но через пару минут снова собираются и снова идут вперед. Один араб хватает меня и тащит к засыпанному белым порошком автомобилю с разбитым задним стеклом. Вокруг машины демонстранты. Тыкают пальцем на стекло, кричат в камеру на ломаном английском: «Полиция! Полиция убивает нас за то, что мы не любим правительство. Они нас убивают!» Микрофон пытаются вырвать из рук, шум, звуки выстрелов, мешанина из арабского и английского языков.
Толпа отступает под напором полиции. Мы оказываемся посредине двух враждующих сторон, на перекрестке. Укрыться можно только за топливной колонкой пустой бензозаправки. Над головой в обе стороны летят камни. Вижу, как полицейские поднимают камни и кидают в толпу. Толпа отвечает им той же любезностью. Здоровый булыжник приземляется рядом.
- В укрытие! – кричу я оператору, и мы бежим к углу ближайшего здания. Он с одной стороны улицы, я – с другой. Полиция переходит в атаку, и мы оказываемся за их спинами. Пытаюсь записать «стэнд-ап» для украинских зрителей. У меня в руках радиомикрофон, а у оператора через улицу – приемник. Он слышит меня, но никак не может найти в видоискателе камеры. Рывком в три прыжка перебираюсь на его сторону и прячусь за машиной. Но ближайший ко мне полицейский замечает движение, поворачивается и бежит на меня. Перекошенное злостью лицо извергает арабскую ругань, металлическая дубинка угрожающе замахивается. Что конкретно ему от меня нужно, я выяснять не собираюсь, и мы спасаемся бегством.
Продолжение следует