Язык часто вводит нас в заблуждение. Например, наличие русского языка, который отличается от английского, а также тот факт, что в основном по-русски говорят в странах, достаточно похожих друг на друга и не похожих на страны, в которых говорят в основном по-английски, - позволяют патриарху Кириллу учить паству существованию некоего "русского мира". А вот существование украинского языка, который долгое время подавлялся в пользу русского языка, позволяет жителям Украины — теперь, после восстановления украинского языка в правах — ожидать и даже требовать появления современных украинских литературы, песен, театра, кино — короче говоря, всего того, что по-английски есть, но по-украински отсутствует.
Учение патриарха играет с паствой злую шутку: паства начинает верить в "русскость", отличную от "английскости", и соответственно — порождающую отличия стран, в которых говорят в основном по-русски, от стран, в которых говорят, в основном по-английски. Хотя если не верить, но думать, то станет ясно, что эти группы стран отличает вовсе не культура, связанная воедино языком, а культура, связанная воедино уважением или неуважением к частной собственности, привычкой или непривычкой государства обеспечивать защиту одних групп индивидуумов от других групп индивидуумов, а также защищённостью или незащищённостью индивидуумов от общества и государства. Таким образом, русский язык используется патриархом как инструмент увода паствы от осознания необходимости решения тех проблем, которые британцы, американцы, канадцы или австралийцы давно решили, и поэтому живут иначе.
Ещё раз: не потому, что там есть какая-то "английскость", однако потому, что там есть справедливость в большей мере, чем она есть в странах так называемой "русскости".
С украинским языком — аналогичная история. Вот есть украинский язык, который отличает украинцев от других двуногих прямоходящих разумных существ, и соответственно — считается, что у нас должна быть современная украинская культура. Культура, создаваемая так сказать "с украинским характером" украинскими деятелями культуры, чтобы отрефлексировать жизнь в нашей нынешней Украине, из которой так часто хочется эмигрировать. В принципе, культуру "с украинским характером" нам найти легко — один Тарас Шевченко вон какой. А если к Тарасу Шевченко приплюсовать ещё Лесю Украинку, Николая Гоголя и Александра Довженко, то получится совсем много, прям хвастайся. Однако мёртвых, то есть вечно живых нам мало (хотя проблематика, затронутая ими, до сих пор актуальна), и мы хотим доступных в режиме автограф-сессии. Но с живыми получается странное: мы независимы, украинский язык полноправен, Главлит СССР ликвидирован, мир открыт, нас десятки миллионов, а вот ничего сравнимого по масштабу и влиянию с произведениями Шевченко или Довженко современные деятели культуры не создают и вряд ли способны создать.
Одни объясняют это многовековым угнетением, другие — утечкой мозгов, третьи — тем, что денег в стране меньше, чем всюду. И почти все не замечают, что сама потребность в современной украинской культуре, созданной "с украинским характером" украинскими деятелями культуры, чтобы отрефлексировать жизнь в Украине, основана на ошибке. На игнорировании изменений жизни человечества под влиянием технического прогресса; в результате этого игнорирования "украинскость" — язык, некие особые условия жизни здесь — используется в качестве средства увести внимание от изменений точно так же, как "русскость" используется, чтобы увести внимание от малипусенького размера справедливости.
Что это за изменения?
Для ответа на этот вопрос, необходимо задуматься о том, а с кем как поэт конкурировал Тарас Шевченко? С кем как режиссёр конкурировал Александр Довженко? На каком поле конкуренции действовали те столпы украинской культуры, которые уже мертвы, то есть вечно живы, и которыми мы гордимся? Им ведь почти не приходилось бороться за внимание публики с коллегами по цеху из Америки или Японии. Зато сейчас писатель Андрухович вынужден конкурировать не только с писателем Жаданом, но ещё и с писателем Палаником, и с писателем Мураками, и с писателем, прости Господи, Коэльо. А с кем вынуждена конкурировать режиссёр Муратова? И с режиссёром Балаяном, и с режиссёром фон Триером, и с режиссёром Китано, и с режиссёром Баласко, и с другими режиссёрами из Канады, Аргентины, Австралии, Кореи и так далее.
Изменения состоят в том, что теперь Квентин Тарантино в такой же мере украинский режиссёр, в какой и Юрий Ильенко. Сандра Браун в такой же мере украинская писательница, в какой и Лада Лузина. Дэмьен Хёрст в такой же мере украинский художник, в какой и Александр Гнилицкий. Элисон Голдфрапп в такой же мере украинская певица, в какой и Оксана Билозир. Развитие технологий привело к тому, что хотя у нас тут есть украинский язык, никем не угнетаемый, и есть старая украинская культура, стоящая, как и положено в приличном обществе, на уникальных столпах, — не может быть никакой новой украинской культуры, современной и одновременно — "с украинским характером". На основе фактов в Украине — может быть, однако — исключительно с человеческим характером.
Причина этому не столько глобализация, о которой много говорят как о разрушителе местных культур, сколько моя и ваша техническая возможность посмотреть фильм братьев Коэнов вместо того, чтобы смотреть фильм Ильенко. Техническая возможность послушать группу Some Velvet Morning вместо того, чтобы слушать группу Олега Скрипки. Техническая возможность съесть какой-нибудь японский суп вместо того, чтобы есть борщ. Произошло изменение техники, вызвавшее расширение поля конкуренции деятелей культуры, навсегда уравнявшее украинскую культуру и культуру в Украине — отождествившее их.
Но если так, то почему мы здесь смотрим современное кино из Франции, а они там у себя во Франции как-то не смотрят современное кино из Украины? Вовсе не потому, как может показаться, что у наших киношников денег мало, пиар неправильный, а продюсеры в Украине не озаботились прокатом картин из Украины во французских кинотеатрах. Но потому, что фильм "Скамейка в Версальском парке" — это куда более качественная рефлексия жизни в Киеве, чем широко распиаренный и снятый не за три копейки фильм "Orangelove".
Суть проблемы в том, что украинские деятели культуры по-прежнему конкурируют друг с другом, ну а если совсем уж продвинутые — то ещё с россиянами и поляками. Осознать тот факт, что поле для конкуренции теперь это не одни лишь Украина или бывшая царская Россия, а весь мир — не получается. Вот Джоан Роулинг понимает, что её конкуренты не только англоязычные писатели, а Оксана Забужко — не очень. И я не хочу сказать, что Забужко пишет плохо, она пишет хорошо, правда, исключительно в рамках мирка современных украинских литераторов; помести её тексты в контекст пошире — уже стыдно.
Можно сказать, что Тарасу Шевченко повезло — читатель не мог предпочесть ему Пауло Коэльо или Рю Мураками и такие столпы как сам Тарас Шевченко за спиной у Тараса Шевченко не маячили, когда современники впечатлялись его Словом. Украинским кобзарям тоже повезло — слушатели не могли предпочесть им Lady Gaga.
Конечно, Олег Тягнибок и подобные ему персонажи предлагают ввести квоты на иностранную культуру. Иные действуют, как патриарх Кирилл с выдумкой о "русском мире": изобретают некую "украинскость", "украинский мир", которому никакая Lady Gaga не страшна, бо чуже і того гірше — аморальне. Но прогресс не остановишь: даже Тягнибок вынужден конкурировать за симпатию масс не только с Виктором Януковичем и Юлией Тимошенко, но ещё и с Бараком Обамой, а "украинскость" по всем фронтам уступает человечности.