Широко известный в харьковской культурной среде своей консервативностью, неоднократными актами цензуры и одиозной директоркой, которая занимает свой пост с 1991 года, ХХМ в этом году впервые был вынужден выбирать своего директора на конкурсной основе. В начале сентября в публичном доступе появилась информация о конкурсе, а через полтора месяца, 24 октября, комиссия заслушала двух претенденток на эту должность – действующую руководительницу музея Валентину Мызгину и заместительницу директорки Харьковской муниципальной галереи Марину Коневу.
Недавние примеры расшатывания государственных институций и попадания в них свежей крови показывают, что сегодня тектонические сдвиги наконец-то становятся возможными. Например, назначение театральной менеджерки Ольги Мухиной (ГО Мистецька майстерня Драбина, фестиваль Драма.UA и Drabyna, Форум издателей) директоркой львовского драматического театра Леси Украинки и харьковчанки Розы Саркисян, которая в своей работе (спектакли «Да, Мой Фюрер», «Мій дід копав. Мій батько копав. А я не буду» в кооперации с польской режиссеркой Агнешкой Блонской) всегда смело использует провокацию и эксперимент, на должность главной режиссерки львовского ТЮЗа. Но такие изменения возможны далеко не везде.
Конкурс на должность директора Харьковского художественного музея, проведенный с нарушениями и нескрываемой предвзятостью, вновь погрузил один из самых важных украинских музеев в глубокий сон, по крайней мере, еще на последующие 5 лет. Этот декоративный конкурс имел одну цель – в который раз подтвердить факт абсолютной власти Валентины Васильевны Мызгиной в музее, где царит абсолютно репрессивная атмосфера.
Даже не погружаясь в юридические дебри, возможно обнаружить несколько явных нарушений в процедуре выборов. Подобные конкурсы должны проводиться согласно закону от 28.01.2016 № 955-VIII «Про внесення змін до деяких законодавчих актів України щодо запровадження контрактної форми роботи у сфері культури та конкурсної процедури призначення керівників державних та комунальних закладів культури», где детально прописаны нормы конкурсных отборов, регламенты, условия для кандидатов и конкурсных комиссий.
Первое нарушение произошло еще на стадии подачи документов со стороны областной администрации. Согласно 4 пункту 21 статьи данного закона: «… документи надсилаються на поштову та електронну адреси органу управління у встановлений цією частиною строк». То есть обязательной является подача двух комплектов документов – электронной и бумажной. Это правило действует как для конкурсантов, так и для тех, кто хочет стать членом конкурсной комиссии. На официальных ресурсах была размещена информация, которая, с одной стороны, не искажает закон, но одновременно открыта к любым интерпретациям.
Далее: статья 21 п. 3 «У разі проведення конкурсного добору на посаду керівника державного чи комунального закладу культури, яким управляє центральний орган виконавчої влади, по три кандидатури до складу конкурсної комісії подають члени трудового колективу, громадські організації у сфері культури відповідного функціонального спрямування та орган управління», и там же «Членом конкурсної комісії не може бути особа, яка: є членом трудового колективу закладу культури, на посаду керівника якого проводиться конкурс». То есть, представители коллектива должны выбрать троих доверенных лиц вне музея, но сами они не имеют права участвовать в выборах будущего директора. В итоге, среди членов конкурсной комиссии: главная хранительница музея Виктория Кацай, директорка Пархомовского художественного музея (филиал ХХМ) Елена Семенченко и юрист музея Елена Гаврюшенко. Хотя уже в 5 пункте можно найти решение данной проблемы: «У разі виявлення фактів, що свідчать про конфлікт інтересів члена конкурсної комісії, такий член конкурсної комісії не бере участі в голосуванні», работники музея все равно принимали участие в самом собрании, последующем голосовании и их голоса были приняты.
Одно из условий проведения конкурса было проигнорировано изначально, ведь заседание было открытым и все желающие могли стать свидетелями как выступления кандидатов, так и обсуждения. Но попасть в здание Областной администрации оказалось достаточно непросто, а само помещение, где проводился конкурс, не было приспособлено для большого количества людей. Несмотря на публичность процесса, в ходе заседания высказываться могли только члены комиссии, конкурсанты и секретарь. Но директор областного департамента культуры и туризма Олег Яцина, который находился в числе зрителей, непосредственно перед голосованием выступил с речью и заявил, что «управление культуры и туризма обращается к комиссии с просьбой поддержать Мызгину Валентину Васильевну», забыв про 3 пункт 21 статьи: «Члени конкурсної комісії мають бути неупередженими та незалежними. Не допускається втручання в діяльність конкурсної комісії будь-яких органів влади, а також учасників конкурсу».
По результатам закрытого голосования победу одержала действующая директорка музея. Эта победа была ожидаемой, но весь процесс и сама риторика как музейных сотрудников, так и представителей областного совета в который раз указали на огромнейший разрыв в мировоззрениях и пласт проблем, которые эти люди искусственно удерживают от разрешения. Например, в своем выступлении Валентина Мызгина акцентировала внимание на проблеме низкой посещаемости музея, которую коллектив институции не связывает с политикой, директивно внедряемой уже десятки лет. Забетонировав музейное пространство, они чутко охраняют его от любых посягательств сегодняшнего времени и, тем более, от проникновения туда современного искусства. Хотя такая параллель кажется самой очевидной – зритель не приходит, потому что ему не интересно. Это вывод, который лежит на поверхности, не требуя углубления в первопричины отсутствия интереса: принципах формирования коллекции музея, методах экспонирования, не актуальной научной деятельности, которая уже десятки лет тлеет вокруг Репина и Шишкина.
По словам главной хранительницы музея, целевая аудитория ХХМ – это прежде всего дети и студенты, поэтому там недопустимы «эксперименты с современным искусством». Что сразу же вызывает множество вопросов: почему музей настолько ограничивает свою целевую аудиторию, почему дети и студенты должны потреблять стерилизованный неактуальный контент, почему работа с целевой аудиторией, которая выросла в среде технологий и постоянного интерактива, не изменилась с 90-х годов?
Невозможно отрицать тот факт, что коллектив музея ежедневно проделывает колоссальную работу, сохраняя и оберегая огромную коллекцию (около 25000 экспонатов), но их позиция, не раз озвученная в ходе конкурсного отбора, говорит о том, что для музея весь окружающий мир – это злые колонизаторы, которые не понимают ценности самобытного явления и пытаются навязать не естественные и абсолютно чуждые для него перемены. В итоге мы имеем ценное (как своей коллекцией, так и помещением, где находится музей), но абсолютно нефункциональное мертвое культурное тело.
Сегодня Харьковский художественный музей – это реальное воплощение всех стереотипов, которые часто приходят на ум при упоминании слова «музей». Методы и стандарты работы образца СССР, страх и отторжение всего «современного», строгие смотрительницы, которые контролируют соблюдение дисциплины. Пространство, которое никоим образом не приспособлено для зрителя, ведь у него одна миссия – хранить искусство. Только на вопросы, зачем и для кого его нужно хранить, музей предпочитает не отвечать. Хранение ради хранения, склад ради склада, который превращается в существование в уже несуществующей реальности – музей, который хранит прошлое сам в нем и остался. Но ведь про старые вещи не обязательно говорить старым языком.
Современный украинский музей как таковой находится в кризисной ситуации: устаревшая законодательная база, которая не актуализирует музейную деятельность, отсутствие финансирования, необходимость обучения кадров, которые привыкли работать по давно устаревшим стандартам. Осознание необходимости меняться может быть достаточно болезненным, ведь большая часть сотрудников музея – люди, которые работают там далеко не первый десяток лет и уже давно свыклись с нормативами, которые существенно не менялись на протяжении этого времени. Но ХХМ даже не осознает этой ситуации кризиса, а, значит, и выбираться из нее музею не представляется необходимым.
В ходе конкурса работники музея не раз оправдывали свое бездействие законом о музейной деятельности, который регламентирует и ограничивает их каждый институциональный шаг. Но эти сковывающие законодательные рамки в реальности оказываются лишь несостоятельным мифом, ведь уже долгое время его опровергают соседние институции (например, Харьковский литературный музей и Харьковский исторический музей), создавая реальные прецеденты изменений и актуализации государственной структуры. Основным стремлением современного музея должно быть превращение в подвижный многофункциональный институт, а не в мавзолей, на который все больше похож ХХМ.