Фильм не настолько тяжеловесен, как книга, которая не только представляет собой важный материал для исследования эпохи «бурных 90-х» какими-нибудь инопланетными этнологами (ну потому что кто в здравом уме будет исследовать то, что происходило на постсоветском пространстве после развала Союза), но и является отличной иллюстрацией трюкачества в литературе – философия там такая, что любой студент философского такое и сам сочинить умеет (богиня Иштар и ее пятилапый пес по кличке П…..ц, концепция «орануса» и так далее), но все принимают ее за чистую монету, подвергаясь, таким образом, нехилому воздействую вау-фактора, созданного копирайтером Пелевиным. «Generation П» Гинзбурга – это краткое изложение «Generation П» Пелевина для той части target group, которая не читала роман, но ей интересно узнать, о чем он.
Фильм утомительно обрывист, местами слишком буквален (начало и финал практически дословно перенесены на экран), местами – с косметическими изменениями, внесенными, в частности, в образ главного героя, Вавилена Татарского. В фильме Вава стал копирайтером не потому, что «так получилось» (одна из наиболее распространенных мотиваций в 90-ые), а потому что у него, оказывается, душа к этому лежала – еще в бытность продавцом сигарет он отстреливался красивыми слоганами для презервативов (слепленный из других слоганов книги – «Sico – «Ягуар» в мире презервативов. Все лучшее – на х...»), благодаря чему был замечен бывшим одногруппником Морковиным и втянут в рекламный бизнес. У Пелевина Вава долго въезжал в рекламные премудрости, читая умные книги о позиционировании, и этот процесс, полностью проигнорированный режиссером Гинзбургом, играет чуть ли не ключевую роль в романе.
Кроме того, «Generation П», как роман, так и фильм – занятная энциклопедия персонажей. Только в книге они, как водится, оригинальные и яркие, а в экранизации – сплошные симулякры, созданные хорошими российским актерами и действующими лицами медиа-пространства в результате точного попадания в образ. В некоторых рецензиях можно встретить претензии к актерской игре Ивана Охлобыстина и Сергея Шнурова, но ведь штука в том, что в «Generation П» Гинзбурга играть им было совсем не обязательно. Режиссеру достаточно было провести качественный кастинг, и персонажи современной, что называется, контркультуры, сами сложатся в точные Пелевинские образы.
Так, Охлобыстин с пышной православной бородой и отчетливым словом «евразийцы» на зубах – идеальный патриот-антисемит Малюта, Шнуров с благостным лицом интеллигентного пропойцы – пришедший к просветлению посредством мухоморов и перевернутого телевизора Гиреев, пару раз на экране мелькает томная Литвинова, привычно переигрывает Ефремов-Азадовский, хорош своими редкими появлениями Меньшов-Фарсейкин, а в роли Саши Бло и представить себе никого, кроме Романа Трахтенберга, невозможно.
Единственный диссонанс между героем и воплотившим его на экране актером был вызван, собственно, самим Татарским, сыгранным Владимиром Епифанцевым. Но это произошло, опять же, отнюдь не по вине Епифанцева – играть ему было нечего. Если книжное превращение рефлексирующей жертвы 90-х в живого бога и мужа богини Иштар аккумулировало в себе все возможные определения эпохи, то в фильме Татарский мечется между мухоморами и бутылкой водки, чтобы где-то посерёдке обнаружить истину под видом соленого огурца и выдать: «Солидный Господь для солидных господ».
Тем не менее, именно благодаря такому «прочтению» образа Татарского экранизация «Generation П» оказалась ближе к первоисточнику, чем мы могли бы подумать, только немного с другой стороны. Татарский у Гинзбурга – именно тот человек, на кого указывает глубокомысленная сентенция Пелевинского Че Гевары – «человек человеку вау». Он и в романе превращается в такую же телепередачу, как те, о ком он читал из-под купленной в магазине «Иштар» планшетки. Но если Пелевин окутал своего Ваву приятным умному читателю флером амбивалентности (все, как у субъекта идеологии по Жижеку: человек, знает, что он во власти идеологии, но прикидывается, что это не так), то у Гинзбурга все просто и схематичный путь к успеху Татарского представляется развитием событий, логичным не просто в рамках заданной эпохи, но в рамках отдельной личности, коей Татарский, вопреки всему, все же является. То есть, умный мальчик Вава, выпускник Литинститута, не потому стал копирайтером, что хотел без шума и пыли срубить бабла на почве глобализации, а потому что он человек такой.
Пелевин описывал конкретную эпоху, на материалах которой можно попытаться изучить, откуда есть пошло постсоветское пространство, с православными бандитами, нахлынувшими в страну брэндами, и такими вот представителями бывшей интеллигенции, в силу инстинкта выживания вставшие на скользкий путь консюмеризма и его популяризации. К слову, с консюмеризмом у Виктора Олеговича тоже не все так просто: в постсоветских реалиях этот опостылевший человеку эпохи веб 2.0. феномен приобрел совершенно другие оттенки. Гинзбург, к сожалению, с такими тонкостями не справился, все примеры ассимиляции рекламных максим в России проходят пулеметной очередью мимо ушей зрителя, как нечто совершенно необязательное, в то время как галлюцинация о «теории орануса», которой и на бумаге посвящено очень много места, воплощена в избытке.
«Generation П» – книга, действительно не поддающаяся экранизации. Взявшись за нее, Виктор Гинзбург затянул ее съемки до неприличия (хотя виной этому были проблемы с финансированием), что сделало его фильм просроченной попыткой рассказать киноязыком то, что и на литературном с трудом читалось. Поэтому-то фильм «Generation П» стал закономерным результатом долгосрочной процедуры преумножения симулякров – мыльным пузырем, который отличается от других мыльных пузырей лишь тем, что он больше, красивее и на нем шумерскими письменами написано «Пепси». Змея кусает себя за хвост и всему приходит пятилапый пес.
