Предыдущие два фильма режиссера Джона Кэмерона Митчела посвящены легковесной теме «секс, наркотики и рок-н-ролл», теперь же он решил попробовать себя в более сложном жанре, выбрав, к тому же, экранизацию произведения на очень щепетильную тему (постановка одноименной пьесы Дэвида Линдси-Эбера уже несколько лет успешно идет на Бродвее).
Бэкки и Хоуи Корбетт (Николь Кидман, номинированная за эту роль на «Оскар», и Аарон Экхарт, избежавший этой участи по неизвестным причинам) – семейная пара, пытающаяся пережить смерть четырехлетнего сына, который попал под машину. Они ходят на групповую терапию, спорят по поводу того, что делать с оставшимися вещами, которые напоминают о сыне (рисунки с холодильника, автомобильное сидение и так далее) и, кажется, с каждой секундой все меньше могут терпеть друг друга.
Кроме того, существует еще масса других раздражающих факторов: сочувствующие соседи, суетливая мама, которая сравнивает погибшего ребенка Бэкки со своим сыном-наркоманом, который умер в 30 лет, и легкомысленная беременная сестра, которая, как кажется Бэкки, вообще не заслуживает этой беременности.
При этом Бэкки изо всех сил сдерживается, хочет выбросить все детские рисунки и продать дом, отдает собаку, за которой ребенок погнался в тот самый злополучный момент, а в результате заводит странную дружбу с соседским подростком, который был за рулем той машины. Хоуи же вроде играет по правилам: ходит в терапевтическую группу, не хочет продавать дом и скучает по собаке. Оба пытаются жить дальше, с единственной поправкой на то, что оба не знают, а что такое, собственно, это «дальше».
«Кроличья нора» – один из тех фильмов, которые не сподручно показывать перед сахарными праздниками вроде дня Святого Валентина. Так что не вздумайте назначать его идеальным фильмом для свидания. Это очень неудобное кино, неуютней него в прошлом году вышел только «Blue Valentine», еще один участник гонки за наградами, фильм более универсальный, и потому с удвоенной силой подрывающий человеческое убеждение в том, что «все будет хорошо». Но прокатная судьба «Печального Валентина» (назовем его так) в Украине, как, впрочем, и в России, пока что неизвестна, поэтому единственной диверсией против человеческого счастья остается «Кроличья нора».
В наиболее общем плане этот фильм весьма удачно выступает в качестве противовеса привычным голливудским фабулам о семейных ценностях (несомненно, неотъемлемой части современной культуры), порой слишком доходчиво объясняя, что не все золото, что блестит, а незаметные трещины в человеческих отношениях со временем могут превратиться в большую пропасть. В более узком понимании, фильмы вроде «Кроличьей норы» являются весьма точным, хоть и не всегда тактичным, исследованием этих самых трещин. Пока остальные ныряют в подводные пещеры, покоряют планеты и борются со злом, режиссеры вроде Джона Кэмерона Митчела раскапывают весьма неприятные глубины человеческой личности.
«Кроличья нора» отличается от других фильмов со схожей тематикой (потеря близких и переосмысление собственной жизни в результате) тем, что не делает поблажек ни зрителям, ни героям. Это не драма о переосмыслении или о том, как люди находят выход из сложной ситуации друг в друге и в собственных отношениях, как может показаться на первый взгляд. Это весьма жестокая иллюстрация того, что положение вещей, когда выход не представляется возможным – вполне вероятно, и с ним можно жить.
Это делает «Кроличью нору» одним из самых мизантропических фильмов о человеческих страданиях. Вопреки расхожему мнению, что «в страданиях душа совершенствуется», и актеры, и режиссер не собираются демонстрировать все то лучшее, что якобы открывается вследствие пережитых неприятностей и душевных травм. Вместе с этим, кто посмеет осуждать Хоуи, у которого погиб маленький сын, за то, что он пришел на сеанс групповой терапии под кайфом? Или осуждать Бэкки за то, что она в какой-то момент будет презирать собственную сестру и снисходительно относиться к собственной матери?
Этим, в частности, объясняется выбор темы, требующей правильной балансировки (было необходимо попытаться не впасть ни в неправдоподобную слезоточивость, ни в психологическую пытку, и Митчелу это, кажется, удалось). Сложно сказать, нужно ли вообще высказываться на такие болезненные темы, тем не менее, именно они позволяют более наглым спекулировать на сердобольности зрителей, а более умным (как Митчел и автор пьесы) – показывать, что человек, получив право быть сволочью, обязательно этим правом воспользуется.
Это потом наступают катарсис, слезы, просветление и духовное единение. А для начала нужно в одиночку провалиться в бездонную кроличью нору.
В ограниченном прокате с 10 февраля.