В этой ситуации военная операция в Сирии оказывается на первом этапе войной нервов, а не реальными боевыми действиями – и это не преминут использовать союзники Дамаска. Российский президент Владимир Путин – пожалуй, самый преданный друг Башара Асада, имеющий в лице сирийского президента последнего контрагента Кремля на Ближнем Востоке – уже обрушился на Запад с критикой, назвав стремление наказать Дамаск за применение химического оружия несусветной чушью. Москва может отнюдь не ограничиться оскорблениями, попытавшись усилить потенциал своего союзника перед началом военной операции. И чем дальше Вашингтон будет эту операцию затягивать – тем больше у Путина возможностей для такой помощи.
В условиях наступления армии Сирии говорить о том, что химоружие применило сирийское правительство — дурь несусветная.
— Президент РФ Владимир Путин
Понятно, что Запад изначально не стремился к проведению в Сирии военной операции, подобной иракской или даже ливийской. В Сирии нет единого центра сопротивления власти, оппозиция разрознена и нередко идеологически настроена еще в большей степени антизападно, чем существующая власть. Противостояние режима и оппозиции нередко приобретает отчетливо выраженный религиозный характер – суннитское большинство против правящей секты шиитов-алавитов, которая выглядит гарантом стабильности для остальных меньшинств, включая христиан. Совершенно неясно, удастся ли гарантировать не то что стабильность проживания, а само выживание этих меньшинств в случае оппозиционной победы – тем более, что ожесточение нарастает с каждым днем. И неясно поэтому, как будет выглядеть Запад, если крах Асада обернется настоящей резней.
Обама и другие западные лидеры предпочли бы переговоры между властью и оппозицией – к ним они пытались склонить конфликтующие стороны все это время, но к переговорам никто явно не готов. Они предпочли бы международную операцию под эгидой Совета Безопасности ООН – но все шансы для такой операции были заблокированы Москвой и Пекином. Они предпочли бы отставку Асада, расссчитывая, что его преемники смогли бы хотя бы частично стабилизировать ситуацию в стране и провести выборы – но Асад категорически отказался уходить. Когда сирийская ситуация зашла в тупик, международному сообществу осталось только раздраженно наблюдать за происходящим в надежде, что чаша весов рано или поздно качнется на ту или другую сторону, а руководителям западных стран – признавать различные органы сирийской оппозиции в качестве законной власти и выступать с антиасадовскими заявлениями. Все это могло бы тянуться до бесконечности, если бы Асад не переступил бы хорошо понятную красную линию – не применил бы химическое оружие, да еще так, что этого просто нельзя было не заметить.
Все диктаторы рано или поздно сходят с ума и верят в свою безнаказанность даже тогда, когда все против них. Милошевич оставался у власти в Сербии после резни в Боснии и даже выступал в качестве посредника при урегулировании конфликта, хотя все понимали, что заказчик геноцида – он, а не лидеры боснийских сербов. Но когда Милошевич выгнал всех албанцев из Косово, НАТО пришлось действовать и не обращать внимания на Совбез и российское неудовольствие. Свержение Саддама Хусейна не произошло даже после оккупации Кувейта – но подавление шиитского восстания уже после «Бури в пустыни» привело к установлению беспилотных зон над районами курдского и шиитского проживания и фактической утрате контроля Багдада над значительной частью территории страны. Асад допускает ту же ошибку – но она была неминуема. Он своими руками планирует военную операцию против своего режима тогда, когда никто не стремился к ее проведению, а его российские и китайские союзники заблокировали любой формат миротворческих действий. Именно эту ошибку и имели ввиду наблюдатели, когда в начале восстания Сирии говорили, что Асаду не удержаться.