Ясно было, что официальный Мадрид отнесется к этому голосованию саркастически. Тем более что это лишь часть большого процесса, запущенного сторонниками каталонской независимости. Еще не голосовала Барселона, великий город, в который стремятся со всех концов Испании, – и поэтому легко предположить, что сторонников независимости здесь меньше, чем в каталонской провинции.
Каждый, кто побывал в Барселоне, не мог не обратить внимания на чудовищную диспозицию пушек, расположенных в музее-крепости. Пушки эти направлены не вовне города, а внутрь его, чтобы в случае чего быстро и эффективно подавить восстание барселонцев. Мадрид никогда до конца не доверял Барселоне. И никогда не доверял Каталонии. Удерживать богатую – гораздо более богатую, чем остальная Испания – провинцию предпочитали силой. И только после краха франкизма, уже в демократической Испании, было сделано все возможное, чтобы каталонцы перестали чувствовать себя людьми второго сорта. Им возвратили право на собственный язык, чванливо отобранное диктатурой. Возвратили право на собственную культуру, отличную от кастильской. Но возникает вопрос: а не запоздало ли это признание? Сепаратистские настроения в Каталонии не исчезали никогда, сейчас они оформляются в решения консультативного референдума, в следующем году могут отразиться на результатах партий, баллотирующихся в провинциальный парламент. При этом, в отличие от небогатой Страны Басков, где лозунги о независимости носят прежде всего политический и этнический характер, в Каталонии самостоятельность – это экономическая идея.
Впрочем, и со Страной Басков тоже не все так просто. Мадриду удалось устранить автономистов от власти в провинции только после целой череды запретов на деятельность партий, связанных с террористической организацией ЭТА либо симпатизирующей ей. Ясно, что на этом фоне поддержка общенациональных партий, позволившая им сформировать правительство, – скорее результат этих жестких мер. Рано или поздно автономистский и выступающий за независимость Страны Басков электорат сгруппируется вокруг какой-нибудь одной, даже и умеренной, политической партии – и влияние Мадрида в провинции ослабнет. А пример каталонцев, проводящих свой многоступенчатый референдум накануне провинциальных парламентских выборов, может оказаться для Страны Басков любопытным подспорьем.
Все это убеждает: процесс переформатирования европейского континента отнюдь не выглядит завершенным. И существование ЕС – отнюдь не гарантия исчезновения сепаратистских настроений. Более того, может быть даже наоборот. Все сепаратисты – и в Каталонии, и в Стране Басков, и в Шотландии – говорят о независимых государствах в составе Европейского Союза. А бывает и так, когда независимость связывается как раз с возможностью с Европейским союзом не связываться. Так, две автономные островные территории Дании, Фарерские острова и Гренландия, оставаясь в составе королевства, тем не менее, не входят в Европейский Союз. И сторонники их независимости постоянно говорят о том, что выход из состава Дании – это еще и гарантия того, что европейские правила и квоты (что для рыболовецких территорий очень важно) не будут распространяться на Фареры и Гренландию даже в отдаленной перспективе.
Процесс появления новых государств еще недавно выглядел фантастическим. Но распад Югославии привел к непоправимой ошибке – уверенности Запада, что можно провозгласить независимость части территории одной из стран, не спрашивая согласия метрополии. Конечно, можно сколь угодно долго прятать голову в песок, уверяя самих себя, что Косово – это уникальный случай, связанный с реакцией на жесткие действия Белграда против населения провинции. Но это порочная логика. Косовары провозгласили свою независимость задолго до изгнания их с родной земли сербскими войсками – только Запад тогда не желал этого замечать. А признана эта независимость была уже после краха режима Милошевича, когда возникла возможность нахождения компромисса между Белградом и Приштиной хотя бы в отдаленной перспективе. Косовской ситуацией мгновенно воспользовались в Москве – трудно предположить, что без этого решения Кремль пошел бы на признание независимости Абхазии и Южной Осетии даже в случае вооруженного конфликта с Тбилиси. А теперь поиском легитимных путей провозглашения собственной независимости занялись сепаратисты во всех уголках Европы. И это не какие-то там маргиналы – это вполне серьезные политические партии, побеждающие на парламентских выборах, формирующие региональные правительства. Можно, конечно, все запретить – но настроения в обществе никуда не денутся, а в наше время, время интенсивного обмена информацией, запреты приводят разве что к обострению крайних позиций.
Стоит ли в этой связи сокрушаться о судьбах украинской государственности? Пожалуй, Украина в данном случае выглядит благополучнее многих других стран Европы. Единственная серьезная проблема нашего будущего – это Крым. Но не Крым современный, где большинство населения – скорее наследники отмирающего советского мышления, а Крым будущий, территория, на которой ребром встанет вопрос национального самоопределения крымских татар. Но демографические реалии таковы, что ко времени, когда придется столкнуться с этой проблемой воочию, в Европе уже будут определены новые правила региональной игры, станет ясно, до какой границы доходят возможности территориального передела. И Украине просто придется сыграть по этим новым правилам…