Да, именно так, я утверждаю, чужой. Выстрелянной и заблядованной Западной Украине, советской по духу и мысли Восточной, всем этим быстро перековавшимся мелким и средним комсомольским вождям, заполнившим собою Рух за перестройку. Его Рух, где именно в Музейном переулке в Киеве он был лидером, и формальным, и неформальным. Несколько раз я общался с ним там, уставшим, все понимающим, мудрым. Его любил, искренне и радостно, мой учитель Иван Алексеевич Свитлычный. В зоне Урала рассказывал мне о Горыне, отбывавшем тогда свой лагерный срок в Мордовии. Хорошо, ярко рассказывал. Ни о ком другом из сидящих украинских диссидентах так не говорил. Я встретил Михайла уже в Киеве начала Руха, тогда впервые пожали друг другу руки, тогда я предложил ему поселиться у меня. Он нашел себе ночлег без меня…
Крикуны, сладкоголосые ораторы, беспринципные и неумные демагоги, - ими полна любая революция, любое общественное потрясение. Скромные и мудрые, как правило, в таком окружении плохо видны. Он, Михайло Горынь, сделал для нас очень много. Именно там, в Рухе, где без него самоуверенная комсомолия и чекистская агентура приняли бы много иных решений. Деструктивных, опасных. Ему было тяжко, неуютно и в нашей уже совсем независимой Верховной Раде. Он и там был чужим, и для своих, горячеголовых отсидяг, и для осевшей там с укоренением коммунистической номенклатуры.
Славный, умиротворяющий, мудрый Михайло. Ушел. Медленно, тяжело. Будто этот мир никак не хотел отпускать его, страшась остаться без него. Очень горько и тоскливо. Особенно, если осматриваешься вокруг…