«Первую наколку я сделал еще 20 лет назад. Мне тогда было 11, все набили – и я набил, за компанию. Она уже и затерлась, наверное, это буква О - мое имя. А последней набил вот эту», - Олег, который побывал в стольких колониях, что «долго перечислять», выворачивает руку и показывает висящего на веревке Пятачка. Почему Пятачок? Вот нравится мне Пятачок, - говорит Олег. А почему он повешен? Так случилось…
Все присутствующие смеются надо мной, пытающейся придумать объяснение повешенному Пятачку. Уже потом Сергей Замула, который занимается изучением криминальной субкультуры, преподает в Белоцерковском училище подготовки работников пенитенциарной системы и любезно согласился сопровождать LB.ua в поездке, объяснит мне, что загвоздка не в Пятачке. Загвоздка в шприце, который валяется под его ногами. Такого рода татуировки означают пристрастие к наркотикам.
По моей просьбе Олег раздевается по пояс, показывает нам свою коллекцию – иначе это не назовешь. Не буду долго описывать, насколько высокохудожественны его татуировки, вы посмотрите лучше сами на фото:
Сергей Замула ходит вокруг Олега и повторяет, что ни у кого больше не видел такого количества красивых и оригинальных татуировок в таком гармоничном сочетании.
«Покажи еще ноги! Уговорите его ноги показать! - доволен произведенным эффектом заместитель начальника колонии по социально-воспитательной и психологической работе Александр Пешехонов (которого здесь называют просто - Замполит).
ПАГУБНАЯ И НЕ ОЧЕНЬ СТРАСТЬ
Криминальная татуировка – это элемент криминальной культуры, воровского воспитания. Это страсть, азарт, любовь к самому процессу. Это маркер принадлежности к сообществу, несущий в себе какое-то значение и, в то же время, как ни парадоксально, иногда ничего не означающий. Или означающий, но не то, что он означает. Такое тоже бывает, оказывается.
- А вот у вас пантера с открытой пастью, она что означает? – спрашиваю я Олега.
- Значит, что злой я.
- Вы себя считаете злым?
- Да нет.
Пантера с открытой пастью - «оскал власти», зубы, которые осужденные показывают тюремной администрации и прочему «начальству». Но кошачьих часто выкалывают и на воле, бывает, что и с разверзнутой пастью, бывает, что и вовсе не агрессивные люди. Это один из случаев, когда татуировка, хоть и имеет значение, ничего не значит.
«Подростки в воспитательных колониях сплошь и рядом не могут объяснить значения своих наколок. Татуировки теряют свой смысл, потому что значительное их количество наносится на свободе, - говорит Замула. – В местах лишения свободы они уже не имеют такого веса, как раньше. Бывает такое, что человек, который принадлежит к низшей касте, носит татуировки вора в законе, лидера. 20 лет назад он должен был это тату содрать с мясом. Но сейчас осужденные стали более гуманными».
Замула просит Олега сказать, что бы тот посоветовал несовершеннолетним осужденным – бить или не бить. Вопрос не праздный – меня пустили в Белоцерковскую колонию только с тем условием, что писать я буду не просто о криминальных татуировках, а о том, насколько это вредное, порочное явление. Разрешение удалось получить не с первой попытки, да и то, когда мы с Максимом Левиным приехали с разрешением в Белую Церковь, Замполит прямо сказал: тема им интересной не кажется, в колонии нам не рады. Что же касается вреда от татуировок, то следует учитывать, что в колониях большое количество бывших (насколько они бывают бывшими) инъекционных наркоманов, а среди них, в свою очередь, высокий процент ВИЧ-инфицированных. Условия, в которых делают наколки, не салонные, стерильностью иногда и не пахнет.
А по поводу пагубного влияния на молодежь я вам лучше приведу цитату из Олега.
- Не сказать, что если человек ударил (ударил - синоним нанес, набил - прим. Авт.) татуировку, то это на всю жизнь криминальная дорога, - подумав, говорит он. - Бывают такие, что раз отсидел, наколку сделал, и все. И вообще – что толку советовать? Мне тоже советовали – не садись в тюрьму, не кради…
Сергей Замула подходит к вопросу с другой стороны: Вот если я бью «оскал», то я должен соответствовать этому оскалу, правда же?
- Может такое быть, что когда бил «оскал» - соответствовал, а потом перестал?
- Нет, если ты в молодости был дерзкий, то и в 80 лет будешь дерзким, – категорически отвечает Олег.
- Некоторые уже на малолетке мнят себя ворами в законе в будущем, и они спешат все эти регалии на себя понацеплять, - говорит Замполит. - А потом этот человек выходит на волю, устраивается в ПТУ, женится, и все эти татуировки уже не имеют никакого значения.
Тут вы можете заметить некое противоречие – с одной стороны считается, что криминальная татуировка провоцирует криминальное поведение. С другой – само же начальство говорит о том, что наколки могут никак не повлиять на дальнейшую жизнь человека.
- Вот на вашу жизнь как-то повлияли? - спрашиваю Олега.
- Человек сам себя меняет, при чем тут татуировки?
- А как на воле люди на ваши татуировки реагируют?
- Просят сфотографироваться. Могу на Крещатике работать вместо мартышки.
- И вы соглашаетесь, когда просят?
- Если девушка красивая просит, почему нет.
ЛУЧШИЙ КОЛЬЩИК УКРАИНЫ
Олег продолжает рассказывать о своих татуировках. Вернее, я продолжаю расспрашивать, а он – уклончиво отвечать. Количество куполов на храме означает количество «ходок» или отсиженных годов, но не в этом случае – «меня нужно было бы всего в купола оббить, если бы я бил по количеству отсиженных годов».
На спине – наколка, которую делал известный, а в местах лишения свободы – знаменитый, кольщик Боря Пикассо.
«Покойный уже, царство ему небесное, - говорит Олег. - Я хотел спину еще в молодости сделать, но пока не встретил Борю Пикассо – никому ее не доверял. Вообще он ко многим моим татуировкам руку приложил, многое подправил, кое-что сам сделал. Вот и знак его – Иваницкий Борис».
«Картины у него были такой красоты, что уходили по 1,5-3 тысячи долларов, - говорит Сергей Замула. - В 2003 в году на выставке татуировок занял одно из первых мест. (А по версии Олега – был признан лучшим мастером Украины в 2001-2002 годах). У него был салон на Подоле».
Борис Иваницкий умер в позапрошлом году от туберкулеза. Вскоре после освобождения из колонии. Туберкулез – заклятый враг украинских заключенных, сегодня среди них – более пяти тысяч больных…
КУДА ПОЛЗЕТ ПАУК
- Немного устал ты уже от тюрьмы, - предполагает Замполит.
- Сильно устал, - отвечает Олег. В среду, 18-го января, он выходит на свободу, досрочно. Бить татуировки на своем теле больше не хочет. Правда, имеющиеся подводит регулярно – говорит, это потребность сродни наркотической страсти.
- Может, раскрасишь свои наколки, цветные сделаешь? - шутит Замполит.
- Да какие цветные наколки, я вещи цветные носить буду!
По моей просьбе к нам зовут Гену – кольщика, который отбывает наказание тут, в Белоцерковской колонии. Точнее, бывшего кольщика – не бывших в колониях не сыщешь (зато свежие татуировки встречаются в количествах), потому как нанесение татуировок в местах лишениях свободы запрещено и наказуемо ДИЗО. Наказывают как того, кто наносил, так и того, кому наносили.
На левой руке у Гены – собственноручно выполненный узор. О Гене тут говорят: «лучше него о наколках вам никто не расскажет». Спрашиваем его, что сейчас чаще всего набивают в местах лишения свободы.
- Николая Угодника часто (Святой Николай покровительствовал не только детям, морякам, путешественникам, купцам, но и арестантам – прим. Авт.), - отвечает Гена. – Многие даже не знают смысла того, что они набили. На свободе бьют татуировки, которые связаны с зоной. Например, иконы – Божью Матерь, того же Николая. Пауков бьют.
- А паук какое значение имеет?
- Если паук ползет вниз – от лица – то это значит, что человек решил «завязать», а если вверх – то наоборот.
- И что будет, если человек набил себе то, что он не имел права набивать?
- Раньше могли спросить, соответствуешь ли. Я, как кольщик, спрашивал перед тем, как колоть.
Сергей Замула замечает, что раньше могли и убить за несоответствие.
- Серьезные времена были, - соглашается Гена. - Сейчас воры в законе разрешили вроде все наколки, кроме звезд.
- А что значит разрешили?
- Есть определенный круг людей, который позволяет это делать.
Пока мы ждали Гену, Александр Пешехонов рассказывал нам, что тюремные татуировки теряют свое значение в местах лишения свободы, так как вообще слабеют воровские законы: «В России вот придерживаются воровских законов, там они очень сильные. Они оттуда к нам пришли, а после развала СССР все это в Украине начало отмирать. Если раньше человек со статьей за изнасилование боялся заезжать даже в тюрьму – боялся, что его побьют, это мягко сказано, то сейчас он спокойно живет среди осужденных в колонии». А когда-то насильникам могли принудительно набить татуировку, свидетельствующую о его статусе – потом на воле (если доживали до воли) такие татуировки маскировались под другие, менее позорные.
Спрашивают у Гены об отмирании воровских законов.
- Да, к сожалению это правда – не придерживаются уже так законов. В Союзе было другое отношение к режиму, не было такого, чтобы уйти на волю раньше за хорошее поведение. А сейчас люди хотят на волю, законы стираются.
- Правда, что изменились заключенные, стали гуманнее?
Гена порядком думает. А потом произносит:
- Изменились тем, что переобуваются быстро. Меняют принципы. Приспосабливаются. Хамелеоны.
Гена делает наколки уже 20 лет. Считает самой удачной своей работой - рисунок, выполненный на спине осужденного, который сейчас находится тут же, в Белоцерковской колонии. Но Гена категорически отказываться уговаривать этого человека пообщаться с прессой. Таков воровской закон (из тех, которые якобы отмирают) – на встречу с журналистами, организованную администрацией, придут только те заключенные, которые с администрацией сотрудничают. Те же, кто чтит воровские законы, говорить с нами о них не будет. И показывать нам свои татуировки – тоже.
СМЕРТЬ ЗА ВОРОВСКУЮ МАСТЬ
Для психологов и других специалистов, которые проводят воспитательную работу с осужденными, информация, полученная из наколок, может быть очень ценной. «Глядя на татуировку, можно узнать о том, о чем сам человек, возможно, не расскажет. Например, голова Медузы Горгоны говорит о том, что в жизни осужденного была измена женщины», - говорит Замула.
Бывают и совсем «откровенные» татуировки. «Встречалась мне наколка - карта Борщаговки (микрорайон Киева – прим. Авт.), и на ней крестиками показано, где осужденный осуществлял разбойные нападения», - рассказывает Сергей. К материалам уголовного дела наколку, даже такую, не подошьешь, но информацию следователь может принять к сведению. Зачем же рисковать и выкалывать на себе улики? Охота пуще неволи - романтика.
Сегодня криминальные татуировки имеет около 80% несовершеннолетних в воспитательных колониях. «Мальчики 14-17 лет наносят татуировки с целью подчеркнуть свой криминальный опыт. Потом они бравируют ими на свободе и стимулируют младших товарищей к правонарушениям", - говорит Замула. Чаще всего несовершеннолетние выкалывают 5 точек на руках – это означает "один в четырех стенах" или "один в кругу друзей". Те, у кого есть судимые родители, - аббревиатуру УТРО ("ушел тропою родного отца"). "Мальчики, которые наслышаны о тюрьме от отца, лучше адаптируются в местах лишения свободы", - говорит Замула. Также в воспитательных колониях ребята часто набивают немецкую свастику – "стремящийся", то есть человек, который хочет стать вором в законе.
Те осужденные, с кем удалось поговорить LB.ua в Белой Церкви, свои первые наколки сделали тоже «на малолетке».
«В 16 лет первую набил, - говорит Вадим, который больше 17 лет провел в местах лишения свободы. – Вот это кольцо - путь через малолетку. И БАРС – «бей активистов, режь стукачей». Зачем бил? На малолетке мы все за идею были. Хотелось подчеркнуть».
- А повлияли как-то наколки на жизнь?
- Да, но я не буду об этом рассказывать.
Но при этом Вадим тоже считает, что наколка к воровской жизни не обязывает. «Я вот был в церкви, когда был на свободе, видел бывших наркоманов, осужденных. Смотришь на человека – а у него кардинально жизнь поменялась. На нем татуировок – живого места нет, и все серьезные масти. Но он отошел вообще от этого. У него семья, работа, все нормально. А о своих наколках он говорит: "Я считаю, что их нет».
Вадим бить на теле больше ничего не будет. Говорит, что хотел бы свести эполеты с плечей. «Но это очень много денег, а где их брать? Идти воровать снова, что ли?»
В ответ на вопрос о воровских законах Вадим рассказывает историю пятилетней (примерно) давности. «Может, вы слышали, в Киеве на Гидропарке утопили одного за воровскую масть. Там две компании отдыхали. Одна – какие-то авторитетные люди, увидели на человеке из другой компании воровскую татуировку, спросили – ты кто. А он ничего не смог ответить. Человек был не связан с криминальным миром вообще. И все».
***
Мы идем по двору, и все осужденные провожают нас глазами. Сергей Замула, который идет рядом со мной, спрашивает, какие у меня впечатления от колонии. И добавляет: «Кажется, что тут, как в пионерском лагере, но это совсем не так».
Да, в пионерском лагере колючей проволоки и решеток однозначно поменьше.
Нам показывают церковь, в которой еще продолжается отделка. Над этим изумительным деревянным иконостасом один из осужденных работал 6 лет – причем до того, как попасть в колонию, о своем художественном таланте он не подозревал. Церковь частично расписана – осужденным, который сейчас уже на свободе. «Вы наверное очень надеетесь, что он к вам вернется?», - спрашиваю в шутку. «Надеемся, потому что сейчас он уже в СИЗО», - серьезно отвечает мне Замполит.
