Является ли крымский референдум от 16 мая незаконным, как утверждают на Западе и в Киеве?
Референдум, касающийся будущего какой-то территории, в принципе не противоречит международному праву, как, впрочем, и объявление независимости, которое может за таким референдумом последовать. К такому решению пришел Международный суд ООН в июле 2010 года в отношении односторонней декларации независимости Косово.
Если крымский референдум противоречит Конституции Украины, это еще не делает его незаконным с точки зрения международного права.
Согласно принципу Конституциональной автономии государств, внутренние юридические акты, в том числе и конституция, принимаются международным правом как данность, без оценки их юридической значимости. При этом международное право не дает права на самоопределение жителям Крыма — как и любой другой народности или этнической группе — вне контекста деколонизации или военной оккупации.
Международное право не предполагает ни права на отделение, ни права на создание независимого государства для кого бы то ни было, за исключением этих двух случаев.
В то же время, если отделение не разрешено во всех прочих ситуациях, оно и не запрещено позитивным международным правом. Международное право, которое создается государствами, ставит, конечно, всевозможные препятствия для попыток отделения, но не запрещает их — кроме тех случаев, когда третья сторона нарушает ту или иную основополагающую норму международного права, как, например, запрет на агрессию.
Если народность или этническая группа способна установить действительный и неоспоримый контроль над территорией, на которую она претендует, в принципе может образоваться новое государство. Однако, если отделение является результатом агрессии третьей стороны, оно будет считаться незаконным.
В таком случае, все прочие государства будут обязаны отказать новой стране в признании. Тому есть множество прецедентов, как, например, объявление независимости Турецкой республики Северного Кипра (ТРСК) после нападения Турции на Кипр в 1974 году. С точки зрения международного права, проблема в Крыму, собственно, заключается не в референдуме, а в военной интервенции и вмешательстве России, которые, несомненно, являются незаконными, и в результате которых последствия референдума тоже становятся незаконными.
Чего можно ожидать от международного права?
Мало чего. В сущности, за кажущейся простотой определения международного права («Международное право определяет взаимоотношения между государствами») скрывается основная его слабость. Международное право отличается от внутреннего отсутствием централизованной структуры, призванной следить за его соблюдением.
Существует, конечно, несколько международных и специальных арбитражных судов, применяющих международное право. Но для того, чтобы эти суды могли урегулировать спор, оба спорящих государства должны недвусмысленно признать юрисдикцию суда. Если бы этот принцип действовал во внутреннем праве, это означало бы, что жертва преступления могла бы обратиться в суд лишь при условии того, что преступник предварительно признал юрисдикцию этого суда…
В случае аннексии Крыма Россией очевидно, что Москва откажется передать свой спор с Киевом на рассмотрение Международного суда, который наверняка признает действия Москвы противозаконными.
В какой-то степени за понятием международного права скрывается право сильного, потому что только сильные государства действительно способны добиться соблюдения конвенций, подписанных с другими странами. Если бы Украина сохранила свой ядерный арсенал, Россия, несомненно, была бы куда более склонна соблюдать свои обязательства. Но даже без таких крайностей очевидно, что ответные меры со стороны сильного государства будут более эффективны, чем со стороны государства с меньшим политическим и экономическим весом.
Международное право совершенно бесполезно?
И да, и нет. Если Россия решила аннексировать Крым, международное право Крым Украине не вернет. Но положение не столь уж отчаянное. С одной стороны, опыт показывает, что международное право позволяет бороться с незаконными ситуациями, иногда довольно успешно — как тому свидетельствует пример Восточного Тимора, или создавать и поддерживать сильное сопротивление незаконному положению де-факто, подобно тому, что сложилось в результате действий Турции на Кипре или Израиля на оккупированных территориях. В лучшем случае, Крым станет для Москвы очередной Абхазией, признанной Венесуэлой и тремя тихоокеанскими островами. С другой стороны, общая приверженность стран к соблюдению международного права приводит к тому, что его нарушение одной из стран способствует созданию коалиций. Если бы Москва удовольствовалась дестабилизацией Украины за счет отправки своих «туристов» для штурма государственных зданий и введения экономического эмбарго, маловероятно, что страны ЕС, находящиеся в такой зависимости от российского газа, решились бы ввести санкции, от которых сами они тоже пострадают. Именно сознание того, что Москва нарушила международное право, заставило страны Евросоюза занять более жесткую позицию.
Трагедия Украины в том, что интерес, который к ней испытывают Запад и Москва, совершенно не равноценен. Для Москвы Украина представляет собой стратегический интерес, а для Запада она еще совсем недавно ничем ни отличалась от других стран. Военное вторжение в Крым и Восточную Украину принципиально изменило ситуацию, но трудно сказать, насколько это к лучшему.