***
- Если они действительно хотят использовать ее как заложницу, как козырь для шантажа и Европы, и России, дело сейчас отправят на дорасследование. Надо ж как-то время тянуть, - философствовал на крыльце суда знакомый БЮТовец. Он, бедняга, еще пытался хранить оптимизм.
В отличие от большинства. У кого и теплились добрые надежды – после совместного викенда Януковича, Путина, Медведева – улетучились. Тут уже даже Европа не поможет.
Оптимистичные рассуждения прервал топот «грифоновских» ботинок. Бойцы рысью неслись под сень арки, отгораживающей внутренний двор Печерского райсуда от Крещатика. Там их коллег, охраняющих вход, вовсю теснила толпа. Довольно многочисленная, стоит сказать. В первых рядах – преданные фанаты ЮВТ, бросавшиеся на металлические заграждения, будто на амбразуру. Один – особо колоритный типаж – был и вовсе с черной сплошной повязкой на глазах. Усугублялось все это «эффектом бутылочного горлышка». Результат – страшная давка.
***
- Проходим, проходим, не надо тут пробки создавать, - подобно регулировщику на перекрестке, Сергей Пашинский «разруливал» человеческие потоки, схлестывавшиеся воедино возле рамки металлоискателя – на входе в зал.
По всему было видно: роль ему его нравилась.
- Так, депутаты – подъем, нам журналистов посадить надо. Иван Григорьевич, возьмите, вот девушку. Ребята, еще четыре человека! – деловито размахивая руками, он напоминал чем-то свадебного тамаду, по совместительству – организатора похорон.
- Саша, встань, Тейшейра! – шипел на БЮТовского фотографа Прокопенко, - пришел Тейшейра (руководитель представительства Евросоюза в Украине, - С.К.) Проходите-проходите, вот – первый ряд. О, еще представители американского посольства! – зал уже был забит до предела, а Пашинский все изыскивал и изыскивал «посадочные места».
Тейшейра - слева от Королевской
В отличие от прошлого – двухнедельной давности – заседания, народу собралось несравнимо больше, разрешили даже стоять в проходах. «Грифоновцы» попросту делали вид, что не обращают внимания – все всё понимали.
Первые двадцать минут посвятили обсуждению целесообразности возвращения дела на доследствие. Защита, разумеется, ратовала «за», обвинение – «против». Последние аргументировали: доследствие имеет смысл лишь в том случае, когда требуется изучить дополнительные доказательства. Тимошенковцы парировали: поскольку все материалы дела прежде суд не огласил, говорить о том, нужны или не нужны новые доказательства, невозможно.
- Суд просто обязан уйти на доследствие - устранить все те многочисленные недостатки ведения процесса, которые позже могут привести к пересмотру приговора как такого, напирал адвокат Плахотнюк.
- Слава Украине! – первый и единственный раз за все заседание Тимошенко встала с места.
- Героям Слава! – весело гаркнул зал.
- Господин председательствующий, нельзя переходить к дебатам, если не рассмотрены все ходатайства, в том числе мое – о смене меры пресечения.
Киреева, впрочем, все эти аргументы не впечатлили. В отправке дела на доследствие он, как и следовало ожидать, Тимошенко отказал.
- Высокий суд! – торжественно объявила прокурор Фролова, раскрывая толстую синюю папку. Внутри – около восьми десятков-сотни (на глаз) печатных листов. Собственно – обвинительное заключение, оно же - позиция стороны обвинения на дебатах. Готовясь к выступлению, Фролова аккуратно перебирала-пересматривала листы. Волновалась. Еще бы, целых несколько часов кряду взгляды присутствующих будут обращены на нее и только на нее. А публичность Фроловой нравится – в ходе процесса этого только слепой не заметил.
Однако, вместо внимательных взоров, чуткого внимания, прокурорша получила шквал оскорблений, да издевок в свой адрес. Причем с первых же слов.
- Государственное обвинение считает, что вина подсудимой полностью доказана показаниями свидетелей, исследованием доказательств, выводами экспертов, - начала степенно.
- Ганьба! Фу! – взорвался зал.
- Преступления, совершенные высшими должностными лицами государства – одни из самых тяжких. Это – зло, подрывающее доверие к государству…
- Ганьба! – надрывались депутаты.
Киреев попытался урезонить буянов.
«Спокойствия» хватило до тех пор, пока Фролова не продолжила фразу:
- …разрушает социальный мир, общественную стабильность и причиняет вред государственной безопасности!
- Сука! – выдохнул депутат Бондаренко.
- Что вы говорите!? Вы не прокуроры, вы – пиар-агентство мафии, - подключилась Тимошенко.
- Подсудимая!
- Но она все врёт!
- Прокурор, продолжайте.
- Ганьба! – пригрозил зал.
- Сука! – опять добавил от себя Бондаренко.
- Ваша честь, извините, я так не могу, - женщина опустила синюю папку.
- Если вы будете нарушать порядок в зале – удалю всех! – Киреев повысил голос.
- Расстреляй всех, - предложил кто-то.
Затравленно оглянувшись, Фролова вновь приступила к чтению. Но публика изобрела новый способ ей досадить – монотонным гудением.
- Это не речь прокурора, а преступление, - подлила масла Тимошенко, отвлекшись лишь на краткое приветствие с вошедшими в зал Славой Кириленко и Тарасом Стецькивым.
Следующие минут пять все галдели одновременно: Фролова, Киреев, Тимошенко, зал, Бондаренко.
Едва умолкли – публику "одолел" приступ массового кашля.
У Фроловой дрогнул голос. Киреев, было, выручил, но опять спровоцировал массовый галдеж.
Так – с горем пополам – протянули час. Покамест зал внезапно не погрузился в сумерки – старое здание суда, в который раз уже, обесточили. Объявив «технический перерыв». Киреев чихнул, тряхнул мантией и посеменил к себе. Соратники – воспользовавшись случаем – потянулись к Тимошенко.
Как могли, пытались подбодрить.
- Если они не нашли правды в моих показаниях, то правды в этом суде искать не стоит, - почти кричал – старался заглушить неимоверный гул – от двери Миша Ливинский.
- Как ты? – тихо спрашивал Турчинов, вплотную подойдя к парапету.
- Все хорошо, Саша. Главное – ты держись. А со мной хорошо все. Да.
- Люди не могут больше на Крещатике стоять – в суд зайти хотят, - докладывал обстановку.
- Афганцы в Раду уже почти зашли, - весело поддакивала Королевская.
- Юлия Владимировна! – Lb.ua выпрыгивал из-за спин «Грифоновцев». Те, надо отдать им должное, ни на меня внимания не обращали, ни на включенную камеру. – Оппозиция внесла в Раду законопроект относительно декриминализации статьи, по которой вас путаются осудить. Это было б отличным способом для власти сохранить лицо.
- Сохранить лицо? Им и пластическая операция не поможет, - хихикнула Тимошенко, умудряющаяся, даже пребывая в СИЗО, выглядеть так, как не у всякой на свободе получается.
Стоит отметить – на столе перед ЮВТ высилась стопка разнообразных распечаток. Да, и сам спич ее – речь человека, прекрасно осведомленного о происходящем в стране.
***
Свет появился так же внезапно, как и погас. С ним – Киреев. Началась вторая половина заседания, выдавшаяся еще более напряженной, чем первая.
Волнение-возмущение нарастало постепенно – по мере того, как госпожа Фролова откладывала очередной лист. В каждом – то ссылка «на материалы» безызвестных СМИ, то – отказ признавать показания «близких соратников» (от Турчинова до Продана), то еще какая-то откровенная чепуха, будто по заказу такой чепуховой сочиненная.
На фразе «целью Тимошенко было улучшение собственного имиджа в Украине и за ее пределами», крышку на бурлящей кастрюле таки сорвало.
- Я – автор Уголовного кодекса. И я этим мальчикам из прокуратуры и девочке говорю: вы преступление совершаете, уголовное преступление, - буквально взвился Юрий Кармазин, - Это – политическая расправа!
Киреев попытался перекричать парламентария – не вышло. Пригрозил выставить – тот сам охотно вышел вон:
- Я выйду, судья Киреев, но не потому что вы этого хотите. Потому что мне на вас смотреть противно! А ты, Юля, - заявил, пробираясь меж рядами, - держись.
- Я цитирую подсудимую Тимошенко: «мы подписали газовые условия на 2009-й год, все остальное – для Януковича». Это – еще одно свидетельство тому, что цель ее была – улучшение имиджа…, - тихо-тихо и как-то обреченно констатировала Фролова.
- Сучка! – громко реагировал однообразной дефиницией Бондаренко.
- Киреев! Вы как спать-то ложитесь, со своей совестью? – с галерки поднялся мужчина в белой летней рубашке. Мужчину звали Николаем Медведевым и он, региональный партийный активист, явно вдохновился примером Кармазина.
- Выйдите из зала суда! – взвизгнул председательствующий.
- Выйду, я сам выйду. Потому что терпеть это вранье…! Фроловой этой, прокуратуры… И мы тут погнули головы и сидим!
Озвучивая на ходу все возможные цензурные ругательства, Медведев уже пробирался к выходу.
Эстафету у него перенял Остап Семерак. Вскоре, после того, как стрелка часов проскочила отметку «шесть», вбросил задорное:
- Председательствующий! А вы закон нарушаете. Рабочий день-то уже закончился.
- Кто вы?! – Киреев буквально сатанел.
- Народный депутат Семерак. Я пользуюсь своим конституционным правом, также – обязанностью, сообщить о факте нарушения закона. Рабочий день з-а-к-о-н-ч-и-л-с-я, - протянул нараспев, - Хватит издеваться над этой женщиной, она устала читать, заикается уже. Прекратите пытку!
- Вы – фашист, Киреев, - убедительно уточнила Юлия Владимировна.
Присутствующие молодого судью совсем уже не боялись и откровенно над ним насмехались. В неспособности достойно защититься, Киреев был даже жалок:
- Всех удалю! – пропищал отчаянно.
Аудитория ответила откровенно издевательским хохотом.
На подмогу Кирееву, на сей раз, пришла Фролова. В руках у нее оставалось всего несколько листов:
- Тимошенко и ее защита избрали путь политической, а не юридической защиты. Попытка Тимошенко и ее защиты избежать ответственности…
Невозмутимый Плахотнюк поменялся лицом:
- Что это вообще за фраза?! Защиту разве тоже к ответственности привлекают? Мы-то тут причем?
- Подсудимая отказывалась от врачей, что свидетельствует не об ухудшении состояния ее здоровья – о попытке ввести в заблуждение (!!!, - С.К.) мировую общественность.
Фролова отложила последний лист:
- Учитывая вышеизложенное, также – тяжесть преступления, отсутствие смягчающих обстоятельств, государственное обвинение просит для подсудимой Тимошенко…
Услышав про семь лет, Женя Тимошенко беззвучно, подобно рыбе, глотнула воздух. Огромным усилием воли – это было видно – сдержала эмоции. Сделала вид, что погрузилась в телефон. На лице же у самой ЮВТ не дрогнул ни одни мускул. Чего-то такого, собственно, она и ожидала.
***
Удрученные, «сердечные» высыпали во внутренний двор. Расходиться не торопились.
- Чего стоим, ее через другой вход вывезли, - громко сказал кто-то.
Публика не шелохнулась. Будто завороженные, все смотрели на припаркованный в углу автозак. Хотя правоту говорившего вполне осознавали.
Грифоновцы, тем временем, суетились – невысокий, черноглазый их командир шмыгал туда-сюда с рациями, контролировал «строй рядов» – сцепившие руки бойцы, да портативные металлические ограды. Клацнула дверь машины, впритык уткнувшись в стену здания. Так обычно делают – не оставляя ни малейшего просвета – когда заводят-выводят узника из/в спецавто.
- Юля! Юля! – надрывно затянул верный Миша Ливинский.
- Юля! – поддержал Абдуллин.
- Юля! – громко крикнул пустому автозаку Черкасский.
Немногочисленные бойцы, прикрывавшие бампер, нежились в лучах теле и фотокамер. Находись в действительности Тимошенко внутри, их было б тут на полсотни больше.
Наконец, минут через пять-семь «ритуальных танцев», «грифоновцы», подволакивая вслед по асфальту свои портативные заборы, отступили вплотную к авто. Дали понять: концерт кончен, все свободны.
На самом деле, «концерт» только начинался. На подступах к арке суда бесновалась толпа. Народу собралось не то, что днем – по обе стороны Крещатика (с противоположной, впрочем, преимущественно зеваки). Уразумев подлог с автозаком (часть народу таки успела метнуться ко второму выезду), люди с криками бросились на милиционеров. Заварилось кровавое месиво. Над главной улицей страны мелькали кулаки, транспаранты, хоругви. Смешались машины, люди.
Журналистам, застрявшим в арке, разобрать что-либо точно, представлялось весьма непростым. Покуда на тротуар – под сень палаток, тентов, в лучи витрин не начали выволакивать пострадавших – мужчин, женщин, стариков, надышавшихся, по глупости, слезоточивого газа. Который силовики, не долго думая, запустили в толпу.
- Всьому пиз…ць, - многозначительно проронил, на ломаном суржике, «Беркутовец», к которому меня прижало «ударной волной».
Вряд ли ему был известен сакраментальный смысл фразы «пропал все!». Но , в текущий исторический момент, с нехитрой своей жизненной философией, он был так же прав, как была когда-то экс-премьер – автор бессмертного афоризма.