Я просматриваю старые «Эпицентры» с участием Гонгадзе: он не прост, он не укладывается в елейное описание революционера, что видит «свет в конце туннеля». И есть символизированный Гонгадзе, которого мы «удостоили» жизнью после смерти. В мировой истории это не первый случай, когда события вокруг человека разворачиваются после его смерти. Подросток Тутанхамон, по материальному наследию которого мы судим о культуре Древнего Египта – исторический прикол, который не понравился бы Рамзесу ІІ.
В ситуации с Гонгадзе – дело другое; ключевой момент тут – любовь Алены Притулы и ее побуждение к действию «Украинской правды». Уверен, без этого о Гонгадзе наверняка бы забыли. Весь массив информации о смерти Гонгадзе пока не убедил, что мотивом его убийства стала именно журналистская деятельность, а не нечто другое. Был ли он самым радикальным антикучмовским журналистом своего времени? Он, наверное, был бы не против такого определения, но писали и другие, не менее радикальные. Системное подстрекательство к уничтожению Гонгадзе?
Возможно, но нужна внятность в определении мотива этой системности. Окончание расследования (промежуточное ли? услышим о суде над Алексеем Пукачем, расскажут ли нам, если судья закроет процесс?), не вносит пока ясности. Цитата из постановления следователя: «Міністр внутрішніх справ Кравченко Ю. Ф. усно віддав начальнику Головного управління кримінального пошуку МВС України Пукачу О. П. явно злочинний наказ – вбити журналіста Гонгадзе Г. Р. для припинення у такий спосіб журналістської діяльності» мне не понятна. Почему тогда еще одна цитата гласит: «Пукач О.П., діючи з особистої зацікавленості та кар'єрних спонукань, не бажаючи ускладнювати стосунки з керівником МВС України, а також розраховуючи здобути прихильність Кравченка Ю. Ф. та отримати підвищення по службі і підвищення спеціального звання працівника міліції», зачем тогда Кравченко вообще должен был объяснять мотив заказа? Он сопроводил его объяснением «для припинення журналістської діяльності»?
Надо было знать Юрия Федоровича хоть немного.Конечно, чтобы еще не случилось в посмертной «жизни» Гонгадзе, он погиб жестоко и страшно.Оказала ли его смерть влияние на судьбу страны и на процессы в ней, на свободу слова в частности? На судьбу некоторых людей в Украине, конечно, повлияла. Кардинально – на судьбу матери и еще четверых людей. Многие смертью Гонгадзе и попользовались. Перестали ли после этого преследовать журналистов? Нет, причем независимо от характера политического режима. Я печатал по этому поводу статью «Свобода? Слова?» о физическом насилии против журналистов в период Ющенко. Помещение дела Гонгадзе в контекст пленок Мельниченко, с моей точки зрения, было дурной услугой: после дела «Кольчуги» к майору вопросов нет разве что у врачей. Всколыхнула ли смерть Гонгадзе украинское общество?
Да, на какое-то время, но только некоторые его слои. Это еще пока не то общество, которое в состоянии требовать и защищать свои права.
Фото: www.rian.ru
Это посттоталитарное общество, которому проще надеяться на доброго царя, верить бессодержательным обещаниям на Майдане. Но не общество, которое в состоянии понимать разделение властей и роль общественных институтов, общество, которое получило вирус того, с чем Гонгадзе не успел познакомиться: разделение на «свой-чужой» по национальному и территориальному признаку. В результате которых другие проблемы вытеснили историю смерти Гонгадзе на периферию общественного сознания.Повлияла его гибель на ситуацию со свободой слова? Да, если иметь в виду то, что многие представители власти начали осознавать, какими последствиями лично им может грозить обвинение в причастности к гибели журналиста. Что же касается самих представителей масс-медиа, то многие сразу после смерти Гонгадзе начали бояться власти намного больше; я был этому свидетелем. Что же касается журналистов сейчас, то я бы не спешил обобщать. В этой профессии сколько угодно разных людей: умных, глупых, фанатичных, честных, религиозных, сектантских, занимающихся шоу-политикой, злопыхающих. Полный набор талантов и посредственностей, как и в любой стране мира. Мой личный урок из случившегося с Георгием: никто из нас не знает своего часа, когда придется отвечать перед Создателям.
От нас никто не будет требовать, чтобы мы были святыми. Но с нас спросят за то, что мы сделали и были обязаны сделать в силу личного ума и статуса. Поэтому надо осознать, что в ненасильственном отстаивании собственных убеждений надо идти так далеко, как возможно, не бояться ни угроз, ни убийства, ни хулы и хвалы. Внятно понимая, что все может прекратиться сразу. К поверхностности, дилетантству, глупости, самовлюбленности, непрофессионализму украинской журналистики, одним словом, к тому, что составляет 90% ее содержания, феномен Гонгадзе никакого отношения не имеет.