Как мы уже писали, 60-е годы – благодатная почва для художественного высказывания, этот период в истории Западной цивилизации (в частности, США) дышит свободой, бунтует против Системы, выбрасывает с парохода современности опостылевшие социальные нормы и, в итоге, тонет, захлебнувшись волнами свободы, возможно, слишком мощными для этого поколения. Хиппи, простые молодые люди, бунтари, не отличавшиеся ни особыми музыкальными талантами, как Пол Маккартни или Джон Леннон, ни литературными, как Кен Кизи, ни какими либо другими, растворились в воздухе 70-х еще быстрее, чем до них растворилось сытое послевоенное поколение, очень ярко показанное в сериале «Безумцы» (Mad Men), – люди серьезные, неполиткорректные и обреченные.
Очень короткая эпоха хиппи, конечно же, осталась ярким (я бы даже сказала, кислотным) пятном на теле истории, но, тем не менее, остается парадоксальным явлением. На фоне двух предыдущих и таких разных поколений – бунтарей-битников и лощёных белых мужчин с Мэдисон Авеню, громкие, одетые в яркие одежды, длинноволосые хиппи меркнут и выглядят как кучка бездельников, реализующиеся только за счет того, что они «не такие, как все». Когда, в конце концов «не таких» становится слишком много, бунт отменяется, а на первый план выдвигается лозунг «Сейчас!», призывающий не дожидаться социальных изменений, а сиюминутно забыться в сладкой кислотной дреме, не имеющей ничего общего с несправедливой реальностью.
Хантер Томпсон в своей статье, посвященной хиппи, очень удачно проводит мысль о том, что хиппи являются не просто продуктом невидимой, но весьма необходимой, революции в сознании молодых людей, которая произошла в конце 50-х – начале 60-х годов на Западе, хиппи – побочный эффект этой революции. Просуществовав на самом деле два года, настоящие хиппи, экс-битники, стремившиеся к настоящей изоляции от общества и расширению границ собственного сознания при помощи ЛСД, исчезли с внешней культурной карты.
И тогда, на первый план вышли другие хиппи, которые тоже отстаивали принципы «all you need is love» и «make love not war», а также сжигали повестки в армию и устраивали митинги против войны во Вьетнаме. В конце концов, хиппи стали таким же продуктом масс-медиа, как и те, против кого они выступали. А осознав, что Система (именно с большой буквы) не собирается подчиняться силе цветов, свободной любви и всемогущей кислоты, хиппи послушно и с большим удовольствием нырнули в объятия кроличьей норы.
Помните «Стену» Алана Паркера? Это в своем роде уникальное и, в общем-то, гениальное творение, весьма удачно вместившее в себя и высказывание о природе бунта (уставшие от «dark sarcasm in the classroom» дети требуют избавить их от образования и контроля их мыслей), и наглядную иллюстрацию того, чем бунт может закончиться для отдельного человека. Главный герой Пинк – идеальный субъект назревавших после Второй Мировой войны нонконформистских настроений. Горечь и безысходность послевоенного периода воплощается в судьбе «разбитого поколения», выплеснувшего в культуру не менее ярких личностей, чем поколение «потерянное».
Паркеровский Пинк, став рок-музыкантом, тоже оказался на гребне бунтарской волны, которая хоть и была призвана разбить предыдущую стену, сама стала стеной не только для Пинка, под воздействием наркотиков превратившегося в фюрера для толпы нонконформистов; о стену революции разбилось все поколение хиппи, растворившееся в Системе, став ее неотъемлемой частью.
Конечно, одаренные революционеры, вроде Пола Маккартни или Джона Леннона не канули в Лету, их музыка была и будет любимой для многих еще долгое время. Тоже самое можно сказать обо всех музыкантах эпохи 60-х и позже, великой эпохи для музыки, – Джиме Моррисоне, Дженис Джоплин, Джимми Хендриксе, Led Zeppelin, Pink Floyd и других. Важно понимать, что разница между Джоплин и рядовым хиппи заключается в том, что для Джоплин бунт – это следствие, а не причина. Она бунтовала потому, что изначально была другой, слишком сильно выделялась на фоне серого Порт-Артура, который, кстати, так и не признал ее достижений. Веселые хиппи, отрывавшиеся на ее концерте в 1969 году на Вудстоке, бунтовали именно затем, чтобы выделиться, у них попросту не оставалось другого выбора (500 тысяч нонконформистов – удивительное явление, не правда ли?).
Обратная сторона бунта заключается в том, что революция превращается в идеологию быстрее, чем бунтарские идеи успевают созреть в молодых умах, а границы нонконформизма размываются, превращая революционеров в целлулоидные симулякры с симпатичными мордашками (вроде образа Леннона в фильма Сэм Тейлор-Вуд). Так что будьте бдительны, остерегайтесь подделок.