И хотя президентские выборы предстояло еще провести, становилось ясно, что в России начинается новая политическая эпоха.
Впрочем, можно ли утверждать, что эта эпоха связана именно с фигурой Владимира Путина? Если бы второй президент России был яростным критиком первого, если бы он боролся за власть, если бы он обещал избирателям решительную смену курса, если бы речь вообще шла о состоявшемся политике – тогда действительно можно было бы говорить о некоем повороте. Но на самом деле если поворот был, то только декоративный. Уже в последний период ельцинского правления оформилась та модель олигархически-кланового управления страной, которая приняла при Путине отчетливые формы. Для ближайшего окружения Ельцина главным стал поиск лояльного преемника – не случайно в последние месяцы пребывания Бориса Николаевича у власти премьер-министры сменялись с калейдоскопической скоростью. К тому же преемником должен был стать человек, альтернативный номенклатуре, собирающейся отобрать у Ельцина власть и уже сформировавшей для этих целей партию «Отечество».
Владимир Путин – а вернее, его мастерски созданный образ – как раз и отвечал всем этим задачам. Но означает ли это, что новый президент собирался куда-то поворачивать?
Фото: sostav.ru
История не знает сослагательного наклонения. И мы никогда не узнаем, какой была бы путинская Россия, если бы не резкий скачок нефтяных цен. Ельцинские годы в целом были кризисными – развал Советского Союза, крах социалистической экономики, шоковая терапия Гайдара…И низкие цены на энергоносители, которые заставляли искать пути развития страны и пути кланового обогащения. При Путине ничего искать уже не нужно было. Огромная страна просто остановилась, как корабль, внезапно выброшенный ветрами на сушу – при этом команда и пассажиры абсолютно убеждены в том, что нового наводнения не случится, и захлестнувшие российское судно волны глобального экономического кризиса уже при Медведеве будут восприниматься как настоящее стихийное бедствие. А самое главное – команда практически разучилась управлять кораблем, разбрелась по сказочному острову сверхдоходов в поисках наживы. Капитан превратился в уважаемого арбитра олигархической стабильности и народного любимца, силовые структуры – в специфическое ополчение, научившееся взимать дань с наиболее незащищенных участников бизнес-процесса, население – в созерцателей чужого праздника жизни, удовлетворенное крошками с чиновничьего и бюрократического пирога и телевизионными рапортами о России, наконец-то вставшей с колен. Политическая конкуренция – даже декоративная – стала ненужной. Высказывающие разные мнения СМИ исчезли уже потому, что содержащие их олигархи и государство договорились между собой, а не договорившихся вытеснили за границы страны или в места не столь отдаленные…И появилась наивная вера, что так будет всегда. Именно сейчас мы присутствуем при конце этой удивительной эпохи – уже при новом российском президенте, но все еще при энергичном и деятельном премьере Путине, раздумывающем, не вернуться ли ему на президентский пост. Но российский корабль уже в открытом плавании, земли опять не видно и не известно, удастся ли до нее доплыть с нынешней властной командой.
Российское плавание и стояние на месте, конечно же, сказалось и на российско-украинских отношениях последнего десятилетия. Первые годы правления Владимира Путина – и последние годы правления Леонида Кучмы – были прямым продолжением ельцинской эпохи корпоративных связей. Изменения произошли после 2004 года. В России никак не могли понять, что украинский корабль еще не на суше, что никаких энергоносителей здесь и в помине нет, что за жизненное пространство во власти приходится конкурировать. В результате – искреннее возмущение тем, что модель преемничества, столь удачно опробованная в России, в украинских условиях не просто не прошла, но привела к глубокому общественному и политическому расколу. Но нет худа без добра: до этого в России никто не верил, что Украина – не Россия, даже когда это определение появилось на обложке книги самого Леонида Кучмы. Но 2004 год доказал россиянам, что Украина – другой корабль. И к тому же корабль, который зачем-то плавает, хотя с российской точки зрения лучшее место для корабля – не открытое море или хотя бы речка, а уютный док, доверху наполненный нефтью…