Часть вторая:
Танцы тщеславия
(события и интриги предсоборного периода)
Чтобы дойти до точки «Томос», украинскому автокефальному движению нужно было объединиться, вовлекая в интеграционный процесс:
· весь епископат УПЦ КП;
· весь епископат УАПЦ;
· про-автокефально настроенную часть епископата УПЦ МП.
Задача была сложной, но ее удалось в целом выполнить. Большинство иерархов УПЦ МП подчеркнуто дистанцировались от объединительного процесса. «Объединиться с Филаретом? Нет, мы лучше останемся в РПЦ!» — заявляли они. Однако позиция УПЦ МП уже не смогла остановить ход истории. А последняя, как всегда, внесла свои иронические коррективы в человеческие проекты и намерения. Иерархи УПЦ МП предпочли автокефалии статус коллективного «знаменосца» русской идеи в Украине. А Филарет… заявил о своем «выходе» из объединенной Церкви, предпочтя второй по чести позиции в иерархии ПЦУ — первую позицию в игрушечной модели «Киевского Патриархата» (сборкой и раскраской которой он занимается последние семь месяцев).
Томос и проблема «аграрного» епископата
Схема получения автокефалии (о которой мы писали в предыдущей части нашего текста) в немалой степени отвечала интересам епископата УПЦ МП. Она предоставляла последнему исторический карт-бланш — возможность сформировать Поместную Церковь на основе УПЦ МП. И это при том, что данная юрисдикция не имела каких-либо исторических заслуг перед идеей автокефалии. Более того, на протяжении 27 лет, прошедших с момента соборной просьбы о полной канонической независимости на Соборе УПЦ (1–3.11.1991), не только ничего для автокефалии не делала, но и активно ей противилась.
12.10.2018 Вселенский Патриарх Варфоломей подписал письмо на имя Предстоятеля УПЦ (МП) митрополита Онуфрия, в котором ему официально сообщались последние решения Синода Вселенского Патриархата по украинскому церковному вопросу:
· единогласное решение о даровании в будущем Украине автокефалии (22.04.2018);
· синодальное решение (11.10.2018) об отзыве письма патриарха Дионисия IV от 1686 года и главное каноническое последствие, из этого следующее: до момента окончательного формирования украинской иерархии и выборов Предстоятеля, которому будет вручен Томос об автокефалии, «в Украине имеется высшая каноническая власть, которой является Святая Великая Церковь Христова [=Вселенский Патриархат — прот. Б. Г.], как это было с давнего времени»;
· принятое на синодальном заседании 11.10.2018 года решение о «восстановлении в архиерействе» глав УПЦ КП и УАПЦ (в документе они названы «бывший Киевский Филарет» и «бывший Львовский Макарий») согласно поданным ими апелляциям. Указывая, что вышеупомянутые иерархи были «в полной мере восстановлены… в архиерействе, но не в своих должностях и титулах», Константинопольский патриарх просит митрополита Онуфрия и канонически подчиненную ему иерархию принять Филарета и Макария, а также «других с ними» (т. е. клир и народ бывших УПЦ КП и УАПЦ), в общение.
Письмо патриарха Варфоломея, фигурально выражаясь, выбивало «каноническую почву» из-под ног у первенствующего по чести епископа Московского Патриархата в Украине. Документ был адресован «митрополиту Киевскому Онуфрию», но в его тексте Вселенский Патриарх сообщает главе УПЦ МП, что обращается так по икономии (=снисхождению), а после выборов Предстоятеля Украинской Церкви Собором клириков и мирян «Вы не сможете экклезиологически и канонически носить титул митрополита Киевского».
По своему содержанию письмо, впрочем, не было направлено против митрополита Онуфрия. Наоборот, оно предоставляло ему уникальный исторический шанс. «Мы просим Вас безотлагательно и в духе согласия и единства принять участие вместе с Вашей иерархией в будущем учредительном Соборе объединенной Украинской Православной Церкви для определения ее Предстоятеля», — писал Вселенский Патриарх главе УПЦ МП. Подчеркивая при этом, что митрополит Онуфрий может выдвинуть на этом Соборе свою кандидатуру в предстоятели. О том, что в таком случае Предстоятель УПЦ МП прогнозируемо станет Предстоятелем объединенной Церкви, письмо дипломатично умалчивало. Но говорить об этом и не было никакой надобности: ведь адресат не хуже Вселенского Патриарха знал, что в случае участия в объединительном процессе победа ему обеспечена «математически».
Аналогичные письма получили и главы УПЦ КП и УАПЦ. Однако, обращаясь к обоим лидерам непризнанных мировым Православием церковных структур, Вселенский Патриарх рекомендовал им воздержаться от выдвижения своих кандидатур на пост Предстоятеля объединенной Церкви. Это был исключительный исторический шанс для УПЦ МП. Приняв новые канонические реалии, проистекающие из последних решений константинопольского Синода, митрополит Онуфрий и иерархия УПЦ МП могли перехватить историческую инициативу в свои руки. «Вселенский Патриарх готов предоставить Томос и дать его в руки Предстоятеля УПЦ, а мы отказываемся от этого!» — комментировал ситуацию в конце октября 2018 года митрополит Черкасский Софроний (Дмитрук).
Мяч был на поле епископата УПЦ МП. Однако, как выразился однажды католический ученый о. Па́трик де Лобье́, «главная проблема УПЦ — это “аграрный епископат”»… Причем слово «аграрный» свидетельствует здесь не о месте рождения, а об особом типе ментальности, — когда, сумев подняться по карьерной лестнице в Церкви, носитель высокого церковного сана оказывается неспособным к аналогичной трансформации в интеллектуальной сфере. И остается этаким ментальным «подворьем села в городе», т. е. человеком с хуторянским мышлением и психологией…
Свой исторический шанс на лидерство в процессе создания Поместной Православной Церкви в Украине митрополит Онуфрий и его епископат… запечатали в конверт и отослали по обратному адресу. И это не фигуральное выражение. Именно таким образом первенствующий по чести епископ Московского Патриархата в Украине и поступил. «Предстоятель УПЦ, ознакомившись с содержанием этого письма, положил его в конверт и отправил по почте адресату назад, то есть в Стамбул», — писала о некорректном поступке митрополита Онуфрия 08.12.2018 пресс-служба УПЦ МП.
Руководство УПЦ МП от канонической автокефалии отказалось. Осталось надеяться на «оранжевое лобби», как называли сторонников церковной независимости в УПЦ московские журналисты после событий 2004 года. Числиться в «лобби» почетно, особенно если таковое возглавляется твоим начальством. Поэтому при жизни митрополита Владимира немало его подчиненных — в том числе и в епископском сане — в шутку и не только причисляли себя к автокефальному «лобби» в УПЦ. После кончины митрополита Владимира (2014) шутки епископов об их причастности к «оранжевому лобби» сразу же прекратились. А в самой про-автокефальной группе остался лишь костяк, т. е. «правая рука» покойного церковного лидера митрополит Александр (Драбинко) и группа патриотически настроенных священников и меценатов (большинство из них позже присоединилось к ПЦУ)…
Автокефальные настроения среди епископата УПЦ МП, конечно же, наличествовали. Но эти настроения так и не вызрели в нечто структурно выраженное. «Автокефалисты» в епископате УПЦ были и наличествуют до сих пор, а про-автокефальной партии, как не было, так и нет. Почему? Во-первых, после того как УПЦ МП возглавил митрополит Онуфрий, в ней остался дух казацкой вольницы, поселившийся там при его предшественнике. «Думай, что хочешь, живи, как знаешь, но, главное, играй по правилам, т. е. оставайся в УПЦ и не критикуй публично высшее церковное руководство». Согласитесь, этот малый набор требований сложно назвать обременительным! Во-вторых, среди епископата УПЦ не было критического количества иерархов, обладающих исторической интуицией и способностью самостоятельно, противясь господствующей «партийной» тенденции, принимать решения. В-третьих, среди про-автокефально настроенных епископов УПЦ МП не было и ярко выраженного лидера. Автокефализм митрополита Софрония считался родом старческого чудачества. А против митрополитов Симеона (Шостацкого) и Александра (Драбинко) Москва уже давно вела гибридную войну, целью которой было не дать им возможности сформировать «свою» партию в епископате.
На момент объединительного Собора (15.12.2018) в УПЦ было 87 епископов — 53 правящих (=епископ, управляющий епархией) и 34 викарных (т.е. не имеющих собственной епархии и помогающих в управлении епархиальному епископу). Публично обращение об автокефалии поддержали только два митрополита УПЦ МП с репутацией «бунтарей» — «столичный бунтарь» Александр (Драбинко) и «бунтарь провинциальный», глава Черкасской епархии УПЦ Софроний (Дмитрук). Еще 10 епископов, как мы уже писали ранее, написали индивидуальные прошения в Константинополь с просьбой предоставить Украинской Церкви автокефальный статус (индивидуальная, а не коллективная форма прошения была избрана ради информационной безопасности самих подписантов, чтобы в Москве раньше времени не узнали список «предателей» русской церковной идеи). Но только один из этой десятки — митрополит Винницкий Симеон — не делал секрета из того, что поддерживает автокефальный проект.
12 против 75-ти — печальный расклад для дела митрополита Владимира, надеявшегося на эволюционный автокефальный сценарий. А ведь речь шла даже не об участии в объединительном Соборе. Нужно было просто подписать краткий текст на имя Вселенского Патриарха с прошением о новом каноническом статусе для Украинской Церкви. «Договаривайтесь с Москвой», — ответил митрополит Онуфрий главе государства на предложение войти в объединительный процесс. «Договаривайтесь с Онуфрием», — отвечали епископы на местах. И добавляли доверительным шепотом, словно сообщая своему собеседнику некий таинственный, доступный лишь избранным, секрет: «Никакого Томоса не будет! Москва уже обо всём договорилась с Константинополем».
На 13.11.2018 была запланирована встреча Петра Порошенко с архиереями УПЦ МП. Большинство епископов хотели встретиться с Президентом, чтобы, как минимум, получить информацию из первых рук. Однако «не первому, но и не второму» человеку в иерархии Московского Патриархата в Украине — митрополиту Бориспольскому Антонию (Паканичу) — удалось технически переиграть ситуацию. За несколько часов до встречи, запланированной на два часа дня в «Украинском доме» (т. е. на нейтральной территории), руководство УПЦ МП сообщило Администрации Президента, что требует провести ее на собственной территории, т. е. в резиденции митрополита Онуфрия. Команда Порошенко сочла такое требование некорректным (де-факто это был «вызов на ковер»), и в результате митрополиту Антонию удалось сорвать встречу: на нее прибыли только три архиерея — митрополиты Симеон (Шостацкий) и Александр (Драбинко), а также архиепископ Новокаховский Филарет (Зверев), причем последний прибыл туда, как легко догадаться, в качестве негласного «соглядатая» от руководства УПЦ МП.
В результате в объединительном Соборе в Святой Софии приняли участие только два епископа УПЦ МП — митрополиты Александр и Симеон. Софроний Черкасский не приехал на Собор, сославшись на состояние здоровья. Однако позже стало понятно, что, невзирая на симпатии к автокефалии, разрывать с РПЦ он психологически не готов. Аналогичной оказалась и позиция остальных 8-ми подписантов. Поддержав Томос «теоретически», в рамках индивидуальных прошений в Константинополь, они по различным причинам в работе Собора не участвовали. В чем, без сомнения, имела место историческая заслуга перед единством УПЦ МП нардепа Андрея Деркача, которому (в формате спецзнаний) удалось найти для них убедительные аргументы воздержаться от смены юрисдикции.
Амбиции Филарета и их последствия
Позиция епископата УАПЦ оказалась вполне прогнозируемой. Сторонники предстоятельства Филарета среди епископов этой Церкви отсутствовали. Но в объединительном процессе УАПЦ участвовала, к чести ее Предстоятеля и епископата, полностью. Не в качестве «набора запчастей» (как хотелось бы Филарету), а как целостная церковная структура. На объединительный Собор прибыли все епископы УАПЦ, позиция которых оказалась консолидированной. Будучи категорически против Филарета в качестве главы новой, объединенной церковной структуры, епископат УАПЦ был согласен признать любой другой выбор соборного большинства.
Более дифференцированной оказалась позиция епископата УПЦ КП. Как уверял всех Филарет, епископы «его Церкви» даже в страшном сне не могут себе представить, что их Предстоятелем окажется кто-то другой. Но ситуация оказалась иной. К Филарету действительно относились с почтением, помня о его исторической роли в укреплении автокефального движения. Но значительная часть епископата тяготилась авторитаризмом Филарета, а его позиция — «или объединенная Церковь во главе со мной, или УПЦ КП выходит из объединительного процесса» — и вовсе не находила поддержки среди архиереев. Помня о событиях июля 2008 года, когда России удалось сорвать церковный проект Ющенко, епископы КП вели себя крайне осмотрительно. «Потерять всё ради одного» не хотел никто.
В этой ситуации в деликатном положении оказался «интеллектуальный штаб» Киевской патриархии — Епифаний (Думенко) и архиепископ Евстратий (Зоря). С одной стороны, они осознавали свою историческую ответственность и делали всё возможное, чтобы, благодаря Томосу, Украинская Церковь получила каноническую автокефалию. С другой — как долголетние и близкие сотрудники Филарета указанные иерархи старались последовательно защищать интересы своего престарелого учителя.
Митрополит Епифаний был лидером молодого поколения епископов УПЦ КП, большинство из которых получили образование в открытой в УПЦ КП в 1993 году Киевской духовной академии. А его продвижение по иерархической лестнице и церковным постам свидетельствовали, что Филарет наконец определился с кандидатурой преемника. Став епископом в ноябре 2009 года, владыка Епифаний менее чем через год — в июле 2010 года — занял пост ректора Киевской православной богословской академии. В январе 2012 архиепископ Епифаний становится постоянным членом Синода. А через полтора года, в июне 2013, — митрополитом и патриаршим наместником, т. е. официальным преемником главы УПЦ КП.
Не секрет, что в церковной среде существует такая же конкуренция, как и в других структурах. В богатых церковных структурах, как, например, в РПЦ, где конкурируют не столько из-за идей и программ, сколько ради доступа к неограниченному финансовому ресурсу, эта конкуренция носит весьма жесткий характер. УПЦ КП не нищенствовала, но финансового изобилия здесь тоже никогда не наблюдалось, вследствие чего конкуренция в ней носила значительно более мягкий характер.
В предсоборный период конкуренция внутри епископата КП усугубилась. Во-первых, свои претензии на пост Предстоятеля объединенной Церкви до последнего не снимал сам Филарет. Свое право баллотироваться на пост Предстоятеля он защищал даже на самом Соборе. И это невзирая на то, что ранее Филарет дал письменное обещание Вселенской Патриархии, что не будет выдвигать свою кандидатуру. «В соответствии с Вашим обращением, — писал глава УПЦ КП в конфиденциальном письме на имя Вселенского Патриарха, — я принял решение не выдвигать свою кандидатуру на Соборе для избрания Предстоятелем Украинской Православной Церкви». И сразу же уточнял, что делает это на определенных условиях: на должность Предстоятеля рекомендовался митрополит Епифаний, а за собой Филарет планировал оставить титул «почетного патриарха» с правом председательства на заседаниях Священного Синода объединенной Церкви… Во-вторых, своего желания стать Предстоятелем объединенной Украинской Церкви не скрывал влиятельный и энергичный митрополит Михаил (Зинкевич), который последние 14 лет возглавлял Волынскую епархию УПЦ КП.
Ситуация достигла критической точки в преддверии Поместного объединительного Собора. 13.12.2018 года состоялся Архиерейский Собор УПЦ КП, на котором было принято решение об участии этой структуры в грядущем объединительном Соборе, причем на тех условиях, которые предлагались Константинополем (т. е. не в Архиерейском Соборе, как того хотел Филарет, а в Соборе Поместном — при участии епископата, клириков и мирян). Обсуждался на Архиерейском Соборе КП и «самый главный» вопрос — о кандидатуре единого кандидата от КП на пост Предстоятеля. В работе Собора приняло участие 42 архиерея. При этом 34 из них по предложению Филарета поддержали кандидатуру митрополита Епифания. Остальные 8 епископов оказали поддержку альтернативному кандидату — митрополиту Луцкому Михаилу. Но Филарет не был бы собой, если бы он до последнего момента не оставлял себе возможности выбора — выдвигаться самому или выдвинуть кандидатуру митрополита Епифания. Поэтому, по сведениям из заслуживающих доверия источников, официальных бумаг о едином кандидате от КП на руках у Филарета было две. В одной из них указывалось имя митрополита Епифания, а в другой… имя самого Филарета…
В журналистских кругах курсировали слухи о том, что митрополитов Епифания и Михаила якобы лоббируют различные политические силы… Вместе с тем, оказанная митрополиту Михаилу поддержка во многом объяснялась не политическими факторами, а ситуацией внутри самой УПЦ КП. С одной стороны, здесь играли роль личные симпатии: выбирая между митрополитами Епифанием и Михаилом, архиереи КП руководствовались обычной человеческой логикой, т. е. отдавали предпочтение тому, кого лучше знали. С другой — здесь опять-таки негласно присутствовал фактор Филарета. Главы Церквей выбираются путем голосования. Но не на 4–5 лет, подобно лидерам демократических государств, а пожизненно. Поэтому в церковной среде, а тем более — в епископате, не принято бросать вызов Предстоятелю. Особенно если этот Предстоятель сконцентрировал в своих руках огромную власть и может без каких-либо объяснений отправить тебя «на покой по состоянию здоровья» на ближайшем заседании Синода…
Филарет получил полноту власти в УПЦ КП после смерти патриарха Владимира (Романюка), т. е. в 1995 году. И с тех пор фактически единолично управлял этой церковной структурой на протяжении 23 лет. Стоит ли говорить, что сохранение лояльности к Филарету было условием выживания в структуре, которая им возглавлялась? Кто-то делал это вполне искренне, понимая, что работает рядом с фигурой исторического масштаба, у которой есть чему научиться. А кто-то — приспосабливаясь к сложившихся обстоятельствам… В результате, узнав, что Константинополь настойчиво «не рекомендовал» главе УПЦ КП баллотироваться в предстоятели, часть епископов с облегчением вздохнули.
Эти «вздохнувшие» и были среди тех, кто настаивал на кандидатуре владыки Михаила. Митрополит Епифаний подходил на роль Предстоятеля по целому ряду критериев. Он хорошо образован, знает новогреческий и, что немаловажно, зарекомендовал себя «командным игроком», умея правильно распределять полномочия и работать в команде с одаренными, талантливыми людьми (качество, увы, редко присущее постсоветскому типу руководителя). И всё же, с точки зрения части архиереев КП, у него был свой «фатальный изъян» — чрезмерное доверие к своему учителю — Филарету.
Распространению этого мнения способствовал и сам лидер КП, который на протяжении многих месяцев перед Собором расточал «своим» и «чужим» месседж о том, что даже если Предстоятелем объединенной Церкви станет митрополит Епифаний, то все властные полномочия останутся у «почетного патриарха». Схема распределения полномочий, которую пытался навязать епископам КП и объединенной Церкви в целом Филарет, выглядела таким образом. «Почетному патриарху» отводились права канонического и литургического первенства: он должен был председательствовать на Синодах и Архиерейских Соборах, а также пользоваться первенством чести во время совместных богослужений. Для чего в объединенной Церкви даже предлагалось ввести особую должность/титул «прототрония» (=перво-престольника).
Что же касается митрополита Епифания, то его роль в этой схеме сводилась к тому, чтобы быть Предстоятелем для «внешних», т. е. для Константинополя и других Церквей мирового Православия… А стать полноценным главой Церкви он мог лишь после смерти «почетного патриарха» и «прототрония». Схема имела остроумный характер, однако входила в противоречие с канонической традицией, размывая статус Предстоятеля ПЦУ как первого по чести епископа (см. 34-е правило святых апостолов: «Епископам всякого народа подобает знать первого в них и признавать его как главу, и ничего превышающего их власть не творить без его рассуждения…»). Противоречила такая управленческая модель и пожеланиям Константинополя, а также позиции УАПЦ и епископов УПЦ МП, участвовавшим в объединительном процессе.
В этой ситуации и взошла звезда митрополита Михаила, который не побоялся отрыто оппонировать Филарету. Причем главными аргументами в пользу Луцкого митрополита стали его целеустремленность и волевой характер, опираясь на которые, как надеялись его сторонники, владыке Михаилу удастся в будущем отстоять свои полномочия от посяганий властного старца.
Устав как инструмент десоветизации
Пока Филарет разрабатывал сценарии, как сохранить свою власть в объединенной Церкви, в Константинополе думали о ее будущем… Понимали важность преодоления советского наследия в Церкви и на Банковой, где государственным «уполномоченным по Томосу» был Ростислав Павленко — политолог и интеллектуал, без энергии которого украинский автокефальный проект мог бы и не состояться.
На Фанаре и на Банковой понимали: после издания Томоса РПЦ будет делать всё возможное, чтобы украинская автокефалия исторически не состоялась. Используя для этого все доступные инструменты — от информационной войны и инспирирования расколов внутри ПЦУ до попытки расколоть мировое Православие. В этой ситуации нужно было не только добиться объединения различных групп в православном епископате Украины, но и помочь ПЦУ стать центром притяжения для церковного большинства.
Текст Томоса в то время был уже в целом разработан. Но главной целью этого документа было определить статус Православной Церкви Украины в структуре мирового Православия. А Фанар хотел еще помочь Украинской Церкви выработать каноническую модель управления. Или, говоря светским языком, дать украинским иерархам, клиру и мирянам некие базовые «правила игры». Правила, придерживаясь которых, они могли бы не только бесконфликтно объединиться на Соборе, но и создать новую, европейскую модель церковной жизни — модель, которая бы качественно отличалась от постсоветской…
Тезис о соборном устройстве автокефальной Украинской Церкви присутствовал уже в тексте Томоса, где сказано, что Блаженнейший Митрополит Киевский и всея Украины «является и председателем Священного Синода, который ежегодно созывается из архиереев, приглашаемых поочередно по их старшинству, из числа тех, чьи епархии пребывают в географических границах Украины». Но важно было, чтобы соборность не только декларировалась, но и была защищена в ПЦУ институционально — при помощи конкретных канонических механизмов.
С этой целью был разработан документ, регламентирующий канонический строй ПЦУ, — проект ее Устава. Написан этот документ был греческими учеными-канонистами — профессорами Власием Фидасом и Константином Деликонстантисом. В основу документа был положен канонический Устав Элладской Православной Церкви. А его главным, историческим достижением было создание такой модели церковного управления, в которой был бы максимально отражен один из древнейших принципов церковной жизни — соборность (=коллегиальность в управлении Церковью).
В советское время деятельность Православной Церкви жестким образом контролировалась КГБ. А ее уставные документы были такой же формальностью, как и брежневская Конституция. Независимо от того, что было записано в ее Уставе, все важные решения по РПЦ реально принимались не в Чистом переулке, а на Лубянке. С падением коммунистического режима РПЦ получила ограниченный (гибридный) суверенитет. Однако даже эту малую «дозу» свободы иерархи Московского Патриархата сумели обратить во вред. Примером этого может служить церковная административная реформа патриарха Кирилла. Для отвода глаз патриархом было сказано немало модных слов о «соборности», более того, по его инициативе были даже созданы ее (соборности) институциональные симулякры (=подделки) — Межсоборное присутствие и Высший церковный совет. Однако на деле РПЦ патриарха Кирилла — это структура, напоминающая КПСС или ЛДПР Владимира Жириновского, т. е. структура недемократического, вождистского типа…
Создать полный аналог РПЦ в Украине до сих пор никому не удавалось. И дело не в том, что главы УПЦ КП, УАПЦ или УПЦ МП были прирожденными демократами. В Украине просто другой менталитет. Целью Филарета, впрочем, и не было создание аналога кирилловской РПЦ. Он лишь хотел, чтобы церковь (я умышленно пишу сейчас это слово с маленькой буквы) оставалась такой, какой он ее привык видеть, т. е. (пост)советской. С бесправными, внимающими повелениям свыше мирянами, дисциплинированной армией священников, управляемой епископским корпусом, и главное — харизматичным вождем во главе (в роли которого Филарет, ясное дело, видел исключительно самого себя).
Свою миссию Фанар видел в обратном. Там, конечно же, были не против закрепить в Томосе и Уставе особую каноническую связь между Киевом и Константинополем (как это, впрочем, имеет место и в других новейших автокефалиях, дарованных Вселенским Патриархатом, — начиная с автокефалии Элладской Церкви (1850)). Но свою главную историческую задачу Фанар видел в другом. Там хотели, чтобы в Украине, наконец, изжила себя советская церковная эпоха, т. е. произошел перелом, в результате которого Украинская Церковь состоялась бы как явление европейского Православия. УПЦ обоих Патриархатов воплощали в своем устройстве «президентскую» церковную «республику». А подготовленный греческими канонистами проект Устава утверждал ПЦУ как «республику парламентскую», в которой бы наблюдался «минимум личной власти и максимум власти коллективной» (архимандрит Кирилл (Говорун)).
Проект Устава предполагал известную «соборноправность», т. е. власть Собора/Соборов. Таких Соборов проект Устава ПЦУ предполагал три:
· Собрание клира и мирян;
· Священный Архиерейский Собор;
· годовой Священный Синод.
Собрание клира и мирян — это орган, сформированный из всех архиереев и делегированных на него Епархиальными собраниями клириков и мирян. Именно этот Собор является элекционным, т. е. избирает простым большинством голосов из трех кандидатов митрополита Киевского.
Священный Архиерейский Собор — это, по сути, главный орган управления Церковью, состоящий из всех правящих архиереев. К компетенции данного Собора отнесено большинство вопросов управления — от канонического надзора за действиями архиереев до определения отношений с другими христианскими Церквами и государством. При этом, как заметил уже цитированный нами о. Кирилл (Говорун), согласно Уставу, роль Киевского митрополита в работе Архиерейского Собора «больше похожа в нем на роль спикера в парламенте — модерирование дискуссии» (элладская модель).
Годовой Синод — нечто вроде «исполкома» при Архиерейском Соборе. Формируется на ротационной основе, полностью обновляясь раз в год (в две очереди). Аналогичный орган управления в РПЦ — Священный Синод. Однако, российская синодальная модель менее демократична и, скорее, профанирует соборность, чем ее воплощает (на ротационной основе туда попадает лишь ⅓ участников, а остальные ⅔ являются «постоянными членами Синода» по должности).
Проект Устава Филарету, мягко говоря, не понравился. Ведь соборность была для него пустым словом. На протяжении всей жизни у Филарета практически не было друзей ни среди епископата, ни среди духовенства. Равные ему по влиянию и сану воспринимались им как конкуренты. А подчиненных нужно было «держать на должном расстоянии»… Играла свою роль и информация о клириках, стекающаяся к Филарету из разных источников — от жалоб верующих до сведений, полученных от советских государственных структур, включая КГБ. В результате в сознании Филарета живой человек часто отождествлялся со своим «личным делом» (читай: компроматом). При этом последний часто носил полувымышленный, а то и целиком мифологический характер — зная, что Филарет заядлый «коллекционер компромата», этим пользовались, и в результате слухи и домыслы получали статус «проверенной информации». В результате чего чуть ли не все епископы в сознании Филарета превращались в тайных грешников. Соборность? Дать возможность, чтобы Церковью «руководили заблудшие овцы»?..
«Филаретовщина» — презрительно именовали спикеры РПЦ автокефальное движение после 1992 года, когда к нему примкнул бывший Предстоятель УПЦ. Но если даже признать, что таковое историческое явление существовало, то днем его официальной кончины стал день, когда проект Устава был согласован специальной комиссией, состоящей из представителей Константинополя и трех объединяющихся церковных групп. В Устав были внесены несколько изменений. В частности, в него добавили временный институт «постоянных членов» Синода для бывшего главы УПЦ КП, Предстоятеля УАПЦ и старшего по хиротонии епископа УПЦ МП, который примет участие в Соборе (=митрополита Винницкого Симеона). Однако «корректировка под местность» не изменила главной заложенной в Устав идеи: «Вся власть — Соборам!»
Новый Устав стал инструментом десоветизации церковной жизни. Конечно, если бы Бог попустил занять пост Предстоятеля объединенной Церкви Филарету, то, получив Томос, он, скорее всего, запечатал бы «греческий Устав» в конверт и отправил его «по обратному адресу» — в Константинополь. И этот жест по-своему был логичен. Ведь быть церковным диктатором в рамках осуществленной греческими канонистами «парламентской реформы» было уже невозможно. А быть демократичным церковным лидером 90-летний Филарет просто не хотел, да и банально не умел.