Часто приходилось слышать обвинения в том, что вопрос автокефалии затрагивал глава Верховной Рады Андрей Парубий, по вероисповеданию греко-католик. В Московском патриархате вообще активно педалировали идею того, что вся кампания с Томосом это, собственно, для того, чтобы перевести людей в Унию. Прием интересный, но мало эффективный. Сейчас страшилкам РПЦ уже мало кто верит, а вот когда подобные слухи циркулировали в около церковной тусовке в 2008 г., им многие доверяли. Особенно на юге и востоке Украины. Придуманная «схема» максимально проста: автокефалию дают для того, чтобы потом подчинить католикам.
Не искушенные хоть какими-то познаниями в современных православно-католических отношениях люди воспринимали все это на веру. Разве может церковь лгать? Как показала практика – может.
Особенно это хорошо "зашло" в Западной Украине, там постоянно поддерживался градус православно-католического соперничества, популяризировались исторические нарративы противостояния двух конфессий, а попыток примирения, хотя бы осуждения прошлых грехов, не происходило. Все это создавало ощущение напряженности в отношениях, которые, к слову, на Майдане, были почти сведены на нет, по крайней мере между проукраинскими православными и греко-католиками.
Так что же собственно даст Томос греко-католикам, особенно в свете непростой истории взаимоотношения с православными? Во-первых, объединение православных в одну институцию упрощает взаимодействие между православными и греко-католиками. Если раньше УГКЦ по всем вопросам взаимодействовать сразу с несколькими институциями, то теперь будет один центр. Во-вторых, переформатирование украинского православия кардинальным образом меняет взаимоотношения по линии Москва-Ватикан.
Как было ранее? Есть два центра религиозной власти: католический Рим и православная Москва, а где-то между ними УГКЦ и УПЦ (МП), как составные части соответственных структур, т.е. объекты церковной геополитики. И это при том, что УПЦ-КП и УАПЦ вообще были вычеркнуты из этой шахматной партии. Они не считались ни признанными субъектами, ни даже признанными объектами каких либо переговоров. Одним из совсем недавних эпизодов такой высокой политики была Гаванская декларация, подписанная Папой Франциском и Патриархом Кириллом в 2016 г. на Кубе. Речь в ней, среди прочего, была об Украине, но сторону Украины никто не представлял. В делегации РПЦ был митр. Антоний из УПЦ (МП), но говорить о том, что он отстаивал интересы украинского православия, не представляется возможным.
Так вот, после признания украинской автокефалии, РПЦ уже не сможет безапелляционно заявлять о том, что Украина это ее каноническая территория. Константинопольский патриархат уже лишил ее этого права. А это значит, что у Москвы больше нет права жаловаться Ватикану на греко-католиков. Вернее, право конечно есть, но теперь оно не воспринимается как «действия на церковной территории Москвы». Т.е., в Вытикане все же могут выслушать представителей РПЦ, но теперь будут высказывать максимум «глубокую обеспокоенность».
Фактически, Томос будет содействовать гармонизации внутренних отношений Рима и УГКЦ, которые Москва постоянно пыталась испортить.
Кроме этого, без вмешательства внешних акторов есть все шансы наладить нормальные дружественные отношения между православной и греко-католической церковью в Украине. Они, собственно уже сложились., Особенно этому посодействовала Революция Достоинства и война на Востоке, когда священники двух конфессий, хотя и официально не имеющих сопричастия, могли вместе молиться о военных, утешать раненых и отпевать погибших. Такой опыт стрессовых и пограничных состояний очень сближает и отодвигает конкуренцию на задний план.
И в этом я вижу стратегическое значение Томоса уже не только для греко-, но и для римо-католиков. Речь идет о том, что при нормальном развитии ситуации религиозное поле Украины может стать определенным мостом между Западным и Восточным Христианством. В Украине, во многом благодаря трагическим обстоятельствам, обе церкви сплотились перед лицом внешней угрозы. Это сделало прежние разногласия и шероховатости несущественными и отодвинуло их на второй план. При таких отношениях Украина в будущем может стать драйвером экуменизма. Понятно, что административного слияния всех в одну структуру не будет, да этого по большому счету и не нужно. Речь идет о главном для христиан – признании Таинств друг друга и возможности вместе причащаться.
И самое главное для этого – психологическая готовность воспринять другого. В Украине она есть. В этом кардинальное отличие от России, которая последние полстолетия пытается играть в экуменизм и налаживание отношений со Святым Престолом. Но в самой РПЦ это удел горстки просвещенных архиереев, а вот широкие массы на такое никогда не пойдут. В реалиях нынешней политической, а скоро и церковной, изоляции – и подавно не будет поддерживаться массами. Такая ситуация базируется на определенном историческом опыте, а именно на травме «Смутного времени» начала XVII века. Тогда Москву захватили поляки, которые четко воспринимались чужими. И вот эта польская, одновременно католическая идентичность является чужой для россиян. Чего не скажешь про украинцев. Тут есть греко-католики, которые православными воспринимаются как свои, причем такие свои, которые в силу определенных исторических обстоятельств сохранили идентичность лучше, чем собратья за Збручем.
Ну и на последок. Такое глобальное переформатирование православно-католических отношений между Москвой и Римом (поскольку есть еще отношения по линии Константинополь-Рим, причем куда более прочные и плодотворные), в конце концов, должно привести к пересмотру «Восточной политики» Ватикана.
На сегодняшний момент Святой Престол воспринимает Россию и РПЦ через розовые очки. Риторика и аргументация Чистого переулка не поддается сомнению и почти не верифицируется. В РКЦ словно не понимают, что любые контакты РПЦ использует исключительно в политических целях: для себя лично и для правящего режима. И никакой реальный экуменизм РПЦ не нужен, Московская патриархия играет в этот диалог для того, чтобы поддерживать иллюзорные фантомные боли по биполярному религиозному миру, где есть место только Москве и Ватикану. Такому церковному москвофильству также подыгрывает популярный в католическом мире культ фатимских пророчеств, одно из которых гласит, что Россия должна быть обращена, иначе будет великая война. Это, отчасти, содействует благостному восприятию России и закрытию глаз на ее real politic. С Томосом все только начнется, и, видимо, он станет «Беловежским соглашением» для РПЦ. Монополия на православие московского извода будет разрушена, а новые церковные субъекты смогут вести самостоятельную политику, в том числе и с западными церквями. И хотя Патриарх Кирилл всеми возможными силами старается предотвратить или хотя бы отложить Томос, но в историю он уже вошел как «церковный Горбачев».