В просвете сдвинутых занавесок мелькает вывеска «Эдем», через несколько секунд комплекс отдыха остается позади и салон микроавтобуса погружается в темноту – амбулатория на колесах выезжает на трассу. Навстречу по другой стороне дороги, ближе к краю, медленно движутся фуры. Так же неспешно наползает и окружная во всем однообразии своего антуража. На километры вперед источником света служат неоновые вывески придорожных кафе и нечастые фонарные столбы у крытых советских остановок. Ряды магазинов стройматериалов, саженцев, шиномонтажного оборудования чередуются с пустыми, поросшими кустами обочинами и пятачками жилых массивов, застроенных серыми многоэтажками. За окном рекламная стела очередной АЗС вместе с ценами на бензин сообщает: девятый час вечера.
– Высшее медицинское, окончила университет в Москве, – первая пассажирка мобильной лаборатории Инна отвечает на вопрос социальной работницы Наталии о своем образовании. Движением головы женщина откидывает назад длинные кудрявые черные волосы. В салоне микроавтобуса, переоборудованном под медицинский кабинет, тепло. Инна расстегивает тускло-зеленого цвета куртку. Под ней – глубокое декольте, оголяющее большую часть массивной груди. Проследив за взглядом Наталии, Инна, похоже, смущается и поспешно застегивает верхнюю пуговицу.
В следующий момент двери микроавтобуса открываются – входит еще одна женщина. Аня, высокая худая блондинка лет сорока, держит бутылку бренди-колы в руке. За ней проходит социальный работник Сергей. Аня широко улыбается, обнажив золотой зуб, и устраивается за небольшим столом на диванчике возле Инны.
– Сколько презервативов вам нужно на две недели? – спрашивает у женщин социальная работница, поправляя несколько прядей волос, выбившихся из тугого пучка на затылке. Наталия на ногах с девяти утра. Работу в «Конвиктусе» она совмещает с работой в поликлинике.
– Сколько дадите, – неуверенно говорит Инна. И немногословная Аня, то ли спрашивая, то ли утверждая, добавляет: «Сто?»
Аня ждала мобильную амбулаторию для того, чтобы протестироваться на ВИЧ. Сергей достает из одной из коробок, которыми завален салон, контрацептивы. Складывает их в два кулька и предлагает женщинам смазку, "Хлоргексидин" – все бесплатно. Женщины отказываются. Инна берет последний у знакомого врача – раньше работала массажисткой и «обрабатывала хлориком руки», отказывается она и от экспресс-анализа на ВИЧ.
Я хожу к своему гинекологу и сдаю комплексно анализы – на гепатит, на ВИЧ, на все. Это для себя, потому что дома двое детей
Дома – это в Одессе. Сын перешел на второй курс "мореходки", а дочка учится во втором классе. Три раза в неделю Инна переводит детям деньги, а раз в две недели – ездит к ним сама:
– Приехала – зраз, пельменей, разной байды налепила, на Привозе скупилась, забила морозильную камеру и опять уехала. Восемь лет назад я выкупила в Одессе дом, тут стояла, по два часа в сутки спала.
От мужа Инна ушла девять лет назад. Тогда училась в Москве и ее первого сына насмерть сбила машина. Мальчику было 11 лет. Сына, который остался в Одессе, женщина называет своей опорой – не курит, не пьет, спортсмен, играет в футбол.
– Я вас ждала, – обращается она будничным тоном к Сергею, - мне еще необходим юрист и врач – срочно нужна операция. Это не мое пузо. Инна обхватывает двумя руками полный живот: у женщины - грыжа, нужен хороший хирург. От разговора с соцработником женщину отвлекает притормозившая у обочины машина – возможный клиент. Через минуту Инна возвращается. Она жалуется, что работы нет и вздыхает о том, как хорошо было бы заработать гривен 500 за сегодня.
Каждый день помимо прочих расходов 100-120 гривен женщина отдает на оплату коммунальных услуг. По словам Инны, она судится с Министерством юстиции за долг в 30 тысяч гривен. От покойной матери мужа в Киеве осталась неприватизированная квартира, в которой прописано еще «два алкаша» – сестра мужа и ее сожитель. Вот только платит за квартиру, по словам Инны, последние пять лет одна она.
Сергей советует сделать запрос в «Конвиктус», они созвонятся со своим юристом и, возможно, организуют личную встречу.
– Устала за все платить и терпеть их пьянки постоянные, если бы не вышивка, наверное, крыша бы съехала.
Инна вышивает бисером иконы. Она восторженно рассказывает, что два месяца назад сдала гобелен: матовый бисер, сюжет «Тайная вечеря» – три метра длиной и полтора высотой. За 40 тысяч долларов он уехал в Канаду. И добавляет, что продала дешево – своим.
– Нафига тогда тут стоять? – удивляется Сергей.
– Так нет заказов, заплатила за год за учебу сыну, одела-обула и все. Себе купила, извините за прямоту, трусы и бюстгальтер.
Дно дна
Следующая посетительница мобильной лаборатории – Нина – заливает смехом салон микроавтобуса. Посиневшими руками она поправляет сбившиеся под потрепанной шапкой желтые пряди волос. Женщина часто улыбается полубеззубой улыбкой, то и дело прикрывая рот рукой. Распахнутым взглядом голубых глаз Нина внимательно смотрит на социальных работников – зрачки у нее расширены. Подражает детской манере разговаривать, вытягивает губы в трубочку. С каждым вопросом Наталии она виновато опускает взгляд.
– Какое у вас образование?
– 11 классов.
– А дети есть?
– Да, трое.
– Судимости были?
Кивает.
– Сидела?
Кивает.
– Умничка, – Наталия хвалит женщину за честность.
Нина нигде не работает. Наркотики не употребляет, тест на ВИЧ сдавала, «хороший был, сказали, что ничем». Наталия спрашивает у Нины год ее рождения, первые буквы в имени папы и мамы – из этих данных она составляет и записывает на пластиковой карточке универсальный код. Такую карточку социальные работники «Конвиктуса» дают каждой женщине, которая обратилась за помощью.
Нина достает из кармана старый кнопочный телефон, и они с Наталией обмениваются номерами:
– На этот номер можно звонить и скидывать, возьмет Сережа. Как мы будем приезжать сюда, постараемся вас набирать.
– Это место – дно дна, – комментирует Сергей пока мы идем к крытой советской остановке, с которой пришла Нина. Среди местных работниц коммерческого секса – алкоголички и наркоманки. Наталия уточняет, что, в основном, находящиеся здесь "нюхают" или пьют таблетки, но не употребляют инъекционные наркотики.
В нос бьет резкий запах грязной, залежавшейся одежды, бетонные стены остановки приютили от ветра, кроме Нины, еще двух женщин и мужчину. Наталия спрашивает, нужны ли им презервативы – молчаливо машут головами. Она продолжает говорить в темноту остановки о том, что еще предлагает мобильная амбулатория.
– А до вас можна? – со стороны трассы к нам с Сергеем подходит низенькая полноватая женщина. Это Наташа, ей 34 года, у нее уже есть карточка «Конвиктуса», которую она забыла дома. Женщина рассказывает о том, как на прошлой неделе у клиента порвался презерватив.
Дізнається чоловік, він же мене повісить. На першому горіху у дворі повісить, – торопливо произносит женщина, сдувая с лица пышную прядь русых, уже тронутых сединой волос. Щеки и руки у нее тоже сивые, как будто покрытые инеем
Муж Наташи знает, как она зарабатывает деньги, но сам на работу устраиваться не хочет, «сидить вдома і всьо». Она жалуется на холод и говорит, что нужно идти домой и ложиться спать. Дома у Наташи четверо детей. Чтобы согреться женщина переминается с ноги на ногу. Несмотря на то, что уже середина осени, Наташа обута в белые мокасины – на сапожки еще нужно заработать.
– Бачите, ніхто не зупиняється.
Женщина выходит на трассу, когда нужны деньги – раз в месяц, раз в неделю, а иногда два-три дня подряд. Поэтому презервативов ей нужно немного «пачки вистачає на три года». Минет у Наташи стоит «250, 200, 100 гривень…скільки дадуть», на половой акт расценки те же.
– Коли грошей не надо, дома все є: картопля, морква, консервація. Так на сигарети, на хліб заробила і добре. Якби не ця гадость, – женщина поднимает к лицу зажатую между пальцами папиросу, – я б сьогодні не їхала сюди. В хаті тепло, пічка тепла, телевізор працює, презервативи отримали, – заходится смехом Наташа.
Стоянка у супермаркета
Микроавтобус поворачивает на другую сторону дороги и паркуется на стоянке у супермаркета – Сергей уходит купить еды. Со стороны магазина с бешеной скоростью бежит грузная девушка на невысоких каблуках.
– Только что постоянный, бл*дь, был. На тебе 300 гривен, говорит, только посиди со мной 20 минут, поговори: ни с кем другим не могу, только с тобой, ты можешь подсказать, посоветовать. Я всякое видала, но такого… – рассказывает с наигранным недовольством Вера. Девушка жеманно поправляет полной рукой слетевшую толстовку и приглаживает проколотую бровь.
Вера работает на трассе давно, отмечала на окружной свои тринадцать лет, проработав к тому времени уже два месяца.
– Я же раньше с той стороны стояла. С этой притрушенной кучерявой – Инной. Ее ж ничего не интересует, кроме…, – Вера щелкает указательным пальцем по шее.
– Говорила, что до Нового года операцию сделает. Я же ее знала, еще когда она была худенькая, маленькая, говорила ей: «Обратись, сейчас дешевле будет». Но нет, она только курит, бухает и хавает, – последние три слова Вера произносит с нажимом, как будто ставя между ними точки, грубым, с хрипотцой голосом.
Она начинает искать что-то в небольшой спортивной бананке и вскоре достает бережно завернутую в прозрачный пакетик карточку «Конвиктуса».
– Та у меня голова круглая, – Вера растягивает слова и ставит ударения на московский манер. – Нужно сейчас зарабатывать.
На прошлой неделе у мужа Веры случился инфаркт, говорит, что попали на «акцию» и не заплатили за операцию ни копейки.
– Была у него сегодня в больнице. Не хотел на реабилитацию оставаться. Но я ему сказала: хочешь не хочешь, а ты будешь. Я буду по 140 гривен в сутки платить.
Губы Веры растягиваются в блаженной улыбке, «сейчас у нее свобода». Как вдруг из Вериного кармана раздается истошный вопль: «Прррррииивіт, кохана, зніми трубку».
Голос девушки мгновенно становится нежным и тихим:
– Да, зайчик, я щас балакаю з «Альянсом», мені презервативи привезли. А ты что там? – Вера выводит полным пальцем с ярко-розовым маникюром воображаемый рисунок. – Ну ладно, передзвониш.
Возвращается Сергей с едой и предлагает всем перекусить.
– Я раз в сутки питаюсь. Дома заваливаюсь спать, подрываюсь, бегу по аптекам скупаюсь. У меня в рационе кофэ, кофэ и еще раз кофэ. Думаю, пока он там будет загорать, я займусь собой. Через день езжу к нему, 1,5 тысячи привожу, на карточку по тысяче кладу. Я неплохо зарабатываю, – сама себе удивляется Вера. – Если там, где вы только что были, Инна и Аня по 100, по 200 ездят, то я за такую сумму не поеду. У меня за 300, 400. Сегодня уехала с клиентом за 300 на минет с презервативом…
– А что, есть без? – Верин монолог перебивает Сергей. – Мы же проводим вам консультации. Он что, справочку показывал?
– Один есть, – девушка кокетливо отводит лицо в сторону и подергивает плечом.
Однажды Вере позвонил клиент и сказал, что у него для нее сюрприз. Приехал на машине, девушка села, а в салоне – его жена с новорожденной двойней на руках. Пришла познакомиться, к кому муж постоянно ездит.
Когда я с ней пообщалась, кофе попили, она мужу сказала: узнаю, с кем другим ходишь, я тебя лично лишу всего. Эта семейная пара – единственные, кто ко мне относится как к человеку
– Вера, скажи мне, это правда? – смеясь, спрашивает соцработница Наталия.
– Да, весь супермаркет тут лежал. У них нет секретов друг от друга, нормальная активная половая жизнь. Или вот еще есть у меня молодая пара, по 21 году обоим. Им нужно в сексе разнообразие. Хотели втроем, пригласили подружку. Но не получилось, пришли ко мне. Им надо к тому человеку, который может поговорить, пообщаться. Помимо. Физической. Связи, – каждое слово в последнем предложении Вера проговаривает с расстановкой.
Следующая посетительница передвижной амбулатории - Лена. С социальными работниками они уже хорошие знакомые.
– Меня это так убивает. Иногда говорят: «Ты такая хорошая, красивая. Что, не можешь найти себе нормальную работу?», – полусерьезно возмущается женщина. – Я с радостью, предложите. Мне бы зарплату так, тысяч 15 гривен. А сейчас – резко похолодало, и клиентов как не было.
Лена приподнимается и кладет пять гривен в прикрепленный к занавеске файлик с вставленным листком: «Благотворительный взнос одна гривна – на кульки».
– Конец недели, зарплата будет у людей, – пытается поддержать разговор Наталия.
В ответ Лена смеется и утверждает: те, кто получают зарплаты, на трассу не ездят.
– Кстати, по поводу наркотиков. Есть? Нет? – резко меняет тему разговора девушка.
Наталия не понимает, о чем речь, и переспрашивает:
– Наркотики?
– Ахаха. Шприцы. Пятерки, – Лена довольна собственной шуткой. – Мы же сейчас перешли на наркоту – колем налбуфин. Говорят, пока группа не оформлена, не дадут выписку на морфий. Мама Лены больна раком, но женщина быстро переключается на более актуальную тему – конкуренцию на трассе – и рассказывает о Катьке, которая первой подбегает к машине, переманивая клиентов.
Придорожное кафе
Наталия и Сергей расфасовывают по кулькам смазку, "Хлоргексидин" и презервативы. Последним стараются придать менее товарный вид – чтобы женщины их не продавали. Сергей предупреждает: придорожное кафе – точка давняя, бандитская.
Подходим к небольшой металлопластиковой коробке-кафе. Окна наглухо занавешены шторами, так что с улицы не видно, что происходит внутри. По обе стороны от входа посетителей встречают двое мужчин. Интерьер и атмосфера этого небольшого помещения возвращают в начало 2000-х. В холодильниках у барной стойки нет ничего крепче пива и разнообразных лонгеров, бирмиксов, шейков. Стены, обшитые вагонкой, увешаны картинами с изображениями цветов в дешевых рамках – это единственное, чем украшено кафе. Бармен узнает Сергея с Наталией и радушно предлагает кофе.
На синих кожаных диванах скучают, уткнувшись в смартфоны, шесть молодых девушек и краснощекий парень, смотрящий в одну точку. Наталия спрашивает, кому нужны презервативы, откликаются двое, остальные – отворачиваются, некоторые прячут лица.
– Вам сколько? – спрашивает Наталия одну из девушек.
– Один дайте ей, работы нет все равно, – отшучивается ее подруга. – Давайте сто, если что, отберу у нее.
– Дадим "Хлоргескидин", если ответите на три вопроса… – обращается к девушкам Сергей.
– Замужем? Дети есть? Прописка киевская? – перебивает Наталия.
Ее коллега продолжает и спрашивает о том, как передается ВИЧ. Девушки отвечают правильно – молоко матери, кровь, сперма.
– А комары переносят? – задает уточняющий вопрос Сергей.
– Я откуда знаю. Комары, пфф, очень смешно.
– А пчелы, а мухи? – подключается Наталия.
– А я не знаю, кстати, за пчел. Мухи – да, наверное, если кусают, – переглядываются между собой девушки.
– И что? Мы бы тут давно все поумирали, – улыбается Наталия и отдает им по пакету.
– Как новогодние подарки прямо. Спасибо.
– Ну, и риторический вопрос, может, кто-то хочет сделать тест на ВИЧ? – спрашивает перед уходом Сергей.
Желающих нет.
Вместе с нами выходит на перекур бармен Саша, он же – хозяин кафе. Саша огорчен – еще ни одна девушка за сегодня не уехала, вроде, пятница, а работы ноль: «У людей бабок нет».
Проспект Победы
Сергею звонит одна из клиенток – просит подъехать, и микроавтобус отправляется на проспект Победы – один из трех маршрутов мобильной амбулатории. Мы останавливаемся возле огромной железной конструкции в форме бабочки, на нее подвешены вазоны, цветы в которых давно иссохли.
На проспекте работают девушки моложе и, соответственно, минимум в три раза дороже – стройные, на каблуках, в коротких юбках и ажурных колготках. В салоне микроавтобуса уже две девушки, обе хотят протестироваться.
– Зая, подъехал «Альянс», давай беги, – говорит в телефонную трубку одна из девушек. Наталия начинает задавать ей вопросы из анкеты.
– Как у вас дела? Мы за вами соскучились, – с силой открывает дверь микроавтобуса худенькая девушка и тут же, довольно улыбаясь, добавляет: – А вы в курсе, что ваши презервативы девочки продают «на сауне» по двадцать гривен штучка?
Погода тем временем ухудшается – начинается дождь. Девушки дожидаются результатов теста и разъезжаются – в конце квартала в припаркованных машинах их ждет «крыша».
– Конечно, они "за нами скучают", – устало улыбаясь говорит Наталия. – Презервативы же дорогие.
Выезд мобильной амбулатории окончен.
* Имена некоторых героев в тексте изменены