Можно довольно долго размышлять о влиянии идей итальянского искусствоведа и вдохновителя итальянских «трансавангардистов» Бенито Олива на украинских художников «новой волны». И суть даже не в том, что украинские художники в первую очередь говорят о созвучии идей Олива, но отнюдь не о творческом взаимовлиянии итальянских и украинских художников, поскольку последние в те времена (в середине 1980-х гг.) в большинстве случаев даже не были знакомы с картинами итальянцев. Суть кроется именно в духе времени, по которому сегодня многие, наверное, испытывают ностальгию и не только потому, что тогда были отчаянно молоды и полны сил и энергии творить нечто новое в эпоху, которая уже стала дарить первые глотки свободы, «железный занавес» мало-помалу начал приподниматься, а вскорости рухнула и берлинская стена, отделявшая Восточную Европу от Западной, страны социалистического блока от капиталистических. Так или иначе, сегодня творчество украинских трансавангардистов, большинство из которых, к счастью и сегодня пребывает в творческом расцвете сил, стало уже достоянием новейшей истории украинского искусства. Место работ этих художников сегодня – в залах солидных музеев, где, снабженные профессионально написанными аннотациями, они могут ознакомить зрителей с целой исторической эпохой, представители которой постарались не только не потерять свое лицо в хаосе переходного периода, но и вывести современное украинское искусство в первые ряды на западном арт-рынке.
Арсен Савадов – один из лидеров украинской «новой волны». Серьезный художник, мыслящий и свободно обращающийся с такими глобальными философскими понятиями и эстетическими категориями, как, например, сопоставление «элитарного» и «фальшивого», «популярного» и «повседневного». Недаром его фотоработы из цикла «Донбасс-шоколад» - одного из центральных составляющих авторского проекта «Deepinsider» - были весьма удачно проданы на «Сотбис». Но мы уже говорили, что сегодняшний успех украинских художников «новой волны» – это, прежде всего результат их многолетнего упорного труда в очень сложный для современного украинского искусства период. И если бы меня спросили, в чем секрет этого успеха, я бы не задумываясь, сказала: в романтическом напоре и стремлении произнести те слова, в которые веришь сам, в умении отстоять в своем творчестве те ценности, которые были дороги для тебя и в юности, и теперь.
Арсен, извините за банальность, но хочется вначале спросить ваше мнение: в чем смысл творчества для современного художника?
В вашем вопросе, по сути, кроется ответ на него. Смысл всех поисков художника – в обретении подлинного творчества. Творчество - это когда все практические, интеллектуальные подпорки, которые были обретены с годами художником, будут отмирать как рудименты. Творчество – это сам полет, сама поэзия.
Фото: focus.ua
В чем может заключаться для вас национальная идея?
Это серьезный вопрос. Как только речь заходит о творчестве, так тотчас появляются попытки выяснить: Кто ты? Откуда? Куда идешь? Национальная идея – это свободно конвертируемая нация, прошедшая период самоидентификации, которая в эпоху глобализма постоянно претерпевает серьезную трансформацию, трансгрессию. Национальная идея не напрямую связана с шовинизмом. Не напрямую, потому что она не может обминуть культурологическое русло, а в культурном русле она становится метафизичной, трансформируясь в понятия, которые напрямую связаны с существованием человека.
Действительно ли для вас особенно важно находить в искусстве элемент иррационального?
Да, это важно. Хотя, с другой стороны, может показаться, что это звучит наивно. Но если учитывать, что, находясь в мире искусства – мы погружаемся в метафизическое, тогда подобное утверждение не прозвучит столь уж претенциозно. Полжизни мы спим: из 60 прожитых лет, человек 20 лет проводит в состоянии сна. Но это не является пассивной частью жизни – во сне ведь мозг бывает достаточно активен.
Ваш успех на аукционе «Сотби» можно объяснить прежде всего вашей известностью на Западе или экзотичной (для европейца) тематикой серии «Донбасс-шоколад»?
Скорее всего, большинство заинтересовала экзотичная тематика. Но «Донбасс-шоколад» - это вам все-таки не матрешки.
О вашей творческой манере обычно пишут: «трансавангард», необарокко, «южнорусская волна»… А как вы сами характеризуете себя в этом смысле?
Вы так легко ставите все эти понятия в один ряд. Критики, естественно, много об этом пишут, зачастую не проводя четкой демаркационной линии между этими понятиями. Мы ближе стояли к трансавангарду, но речь шла отнюдь не о наследовании творческой манеры итальянских трансавангардистов, а об идее, которая черпала свои истоки во французском постструктурализме. И все таки речь идет, в первую очередь, не о смыслах эстетических ярлыков, коими горазды награждать нас критики. Главное, что мы создали нечто новаторское в современной живописи. И то, что мы делали – было задумано с неким умыслом, концептуально. Выхолощенность, исчерпанную пустоту пространства, оставшуюся после исследовательских опытов постструктуралистов, необходимо было заполнить новыми концептами.
Фото: www.artukraine.com.ua
Если вы говорите о постмодернизме, то какие черты постмодернизма вас наиболее привлекают?
Захват и переформирование объекта. Использование любых литературных ли, визуальных ли текстов, знаков, адаптация формы и переформирование первоначального смысла. Создание симулякров, благодаря перерождению, переосмыслению опыта прошлых эпох.
А вы, случается, сомневаетесь в своих произведениях?
Я часто сомневаюсь в реализации своих произведений в культурном континууме.
Вы увлекались творчеством Иеронима Босха?
Я люблю картины Босха, особенно центральную часть триптиха «Сад наслаждений»: «Рай». Но я никогда специально им не увлекался, просто понравились мне его картины еще в детстве – это стало частью моей ментальности.
О цикле ваших работ «Deepinsider» искусствовед Галина Скляренко пишет, что эти «работы делали явным существование «параллельных миров» в современной культуре – реальной жизни, что все более отчуждается от общественного сознания, и придуманного иллюзорного мира масс-медиа и рекламы, которые выступают его визуальными заменителями». А что такое «Deepinsider» в вашей авторской интерпретации?
Еще во время первой экспозиции цикла «Deepinsidеr» в ЦСИ им. Дж. Сороса (теперь – Центр Современного искусства Национального университета «Киево-Могилянская академия»), я специально написал к нему тезисы, в которых изложил суть своего проекта. Это было время, когда мы попытались приблизиться к жизни обычных людей, а не приподниматься над ней, как это присуще эстетам. «Deepinsidеr» я придумал в Нью-Йорке, когда работал грузчиком и изучал английский язык (в английском языке и слова такого ведь нет, есть два разных слова: «deep» (“глубина») и «inside» («внутри»). Я стремился создать перформанс, приближенный к жизни. То, что было мной задумано – это предполагалось не просто столкновение каких-то сущностей: соединить этот параноидальный балетный танец – вершину элитарного искусства в СССР – с одной из распопсованных сущностей – шахтерским трудом. Балет являлся архетипом красоты для кремлевской культуры того времени. И мы с этим миром красоты спустились в шахты. Мы столкнули понятия попсовой культуры балета с понятием не менее распопсованного в советское время мира труда – одного из самых тяжелых - шахтерского. По сути, это был перформанс в «дадаистском» духе.
Фото: e-gallery.guelman.ru
Когда Марсель Дюшан в 1917 году выставил на всеобщее обозрение писсуар («ready made») – это стало основой другого мышления, в этом ключе стало развиваться авангардное европейское искусство ХХ века, обретя новую динамику. Художник тогда впервые доказал, что можно взять готовый предмет из повседневного окружения и, подведя под него целую идеологическую базу, превратить его в предмет искусства.
И я, когда готовил наш перформанс, чувствовал, что в постструктуралистскую выхолощенную игру со знаками было необходимо влить «свежую кровь».
«Deepinsider» включал в себя несколько проектов, в том числе и «Моду на кладбище».
Кто может быть героем нашего времени? Или их несколько разных?
Герой нашего времени – синергетическуий герой, подобно образу Солоницына в «Зеркале» Андрея Тарковского. Этот герой может сочетать в себе качества Аполлона, Адама и Иисуса Христа. Но и Печорин также остается героем нашего времени. Образ моего героя зачастую кочует из проекта в проект. Даже модели мне позируют одни и те же.
Почему вы полагаете, что с мещанством необходимо бороться посредством эпатажа? Мещане вас все равно никогда не поймут. К сожалению, их всегда больше, чем свободных художников, поэтому так трудно здесь жить и практически нечем дышать. Вы согласны?
Согласен. Дышать на самом деле бывает тяжело. Эпатаж лежал и в основе «дадаистских» акций. Вам ведь хорошо знакомо выражение, что значит «убить в себе раба»? С лишним балластом в рай не пройдешь. Стремишься к элегантности, отнюдь не мещанской. Нельзя обойтись без образования, без культуры. Культура сочетает в себе скальпель, опыт и время. Эпатаж – это главный антибиотик против мещанства.
Эпатаж является одним из прекрасных средств, чтобы разрушить в душах людей сущность и раба, и мещанина. И когда готовишь «дадаистский» перформанс, понимаешь, что сознанием окружающих зачастую владеют «общаковые» гэги и химеры.
Фото: www.artukraine.com.ua
Вы могли бы поделиться с нами воспоминаниями о вашем коллеге, художнике Александре Гнилицком, к сожалению, недавно умершем?
Саша Гнилицкий – самая тяжелая утрата для нас. Он был серьезным форвардом «трансавангарда». Это великий живописец, он так до конца и не успел реализоваться. Он был тончайшей личностью и прекрасным художником. Свидетельством этому – его произведения. Саша, подобно некоему херувиму, занес на нашу землю несколько песен очарования небесного. И я только удивляюсь, почему сейчас развелось такое количество бездарных художников. Здесь теперь практически отсутствует среда для процветания истинного творчества.
Станут ли когда-нибудь в Украине уважать права человека и не просто на бумаге, а на самом деле? Или это утопия?
Здесь станут уважать права человека, когда Украина будет «ядерной» державой. Если на Западе уважают «русские деньги», то они должны понять, что и в развитие Украины необходимо вкладывать деньги.
Какой опыт вы хотели бы передать подрастающему поколению?
Я бы хотел, чтобы молодежь научилась быть свободными, насколько это возможно.