Простые сравнения
Меж тем всё это были первые месяцы войны. По прошествии времени, когда стало очевидно, что, несмотря на все старания российских пропагандистов и ботов, Украина совершенно не намерена разваливаться, дискурс несколько трансформировался: на смену Югославии пришла Босния и "боснийский сценарий". Мол, нужно, чтобы "Украина дала Новороссии жить сообразно ее представлениям; да будет федерализация".
В Украине зачастую сравнивали себя самих с хорватами – мол, такой же непокорный народ, не видящий своего будущего в тесных объятьях "старшего брата". Откуда выводили простое решение: скопировать хорватский опыт – вот что будет оптимальным выходом для нас. При этом часть комментаторов апеллировала к истории Книна, где имела место военная победа хорватов, а часть – к мирной реинтеграции Вуковара, говоря о том, что никакого другого выхода, кроме как повторять опыт мирной реинтеграции хорватского Подунавья при помощи Временной администрации ООН для Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема, у Украины нет и не будет.
Однако все эти сравнения не учитывают главного: Украина вынуждена воевать с напавшей на нее РФ, причем напавшей спустя много лет после того, как распался СССР и были проведены новые границы. Речь не идет о противостоянии проживающих в Украине русских и украинцев, как и о других межэтнических конфликтах. Сегодня всерьез рассуждать о донецком или луганском сепаратизме не могут даже самые зашоренные сторонники так называемых "республик" – в этом им мешает риторика самих лидеров квазигосударственных образований, хоть и употребляющих формулу "народ Донбасса", но давным-давно параллельно рассуждающих о "русских людях ДНР\ЛНР и о перспективе интеграции в РФ". Разумеется, всегда остается соблазн упростить происходящее, свести его к уже знакомым очертаниям и формулам. А там, где есть попытки упростить, всегда найдется тот, кто намерен сыграть на этом упрощении.
Настольная пропаганда РФ
Реплика Путина о "повторении Сребреницы" при передаче под украинский контроль государственной границы в районе ныне оккупированных территорий до выборов, породившая шквал колонок о том, чем была Сребреница и каково на самом деле отношение России к произошедшему там, была далеко не первой.
Еще в 2017 году, во время дискуссии на заседании клуба "Валдай", Путин говорил все то же самое: закрытие границы между Россией и ОРДЛО приведет к новой Сребренице.
К 2017 году все сравнения с Югославией стали общим местом, и вряд ли могли бы шокировать даже искушенного слушателя, если бы не то пикантное обстоятельство, что кейс Сребреницы все эти годы рассматривался Россией как по меньшей мере неоднозначный: в 2015 году именно Россия ветировала проект резолюции СБ ООН, в котором резню в Сребренице называли геноцидом.
И – более того – МИД РФ по сей день заявляет о готовности РФ "восстанавливать подорванное трибуналом здоровье генерала Младича в Москве", манипулируя чувствами родственников командующего боснийских сербов, ведь понятно, что вряд ли кто-либо согласует такую меру в действительности. Российские балканисты продолжают интерпретировать личность Младича исключительно как героическую, а книга Лиляны Булатович о генерале Младиче стала едва ли не настольной для российских журналистов, так или иначе затрагивающих тему Боснийской войны.
В том же 2017 году образ Младича вышел и на российские околофутбольные трибуны – во время матча "Зенит-Вардар" на питерских трибунах появился баннер "Ратко Младич – герой Сербии", что сопровождалось скандалом с руководством "Зенита", требовавшего "оставить футбол вне политики". Хотя это требование само по себе звучит достаточно глупо, ведь околофутбол всегда является своего рода политическим лакмусовым элементом: если те или иные реплики пропаганды появляются на трибунах – можно считать, что они прозвучали и прозвучали по-настоящему громко.
При взгляде на явную тенденцию к героизации боснийских сербов внутри РФ и попытке сопоставить это с упоминаниями Сребреницы в негативном ключе, неизбежно возникает вопрос: каково же в действительности российское отношение к произошедшему в этом анклаве и к Боснийской войне в целом?
Но все станет на свои места, если дослушать реплику Путина во время Валдая-2017 до конца. Вот так цитирует слова Путина российское издание "EADaily":
"Там будет резня, а мы этого не допустим", - предупредил глава государства. Путин при этом призвал Запад прекратить давить исключительно на Москву и вспомнить про Киев. "Вам своих клиентов что ли жалко в Киеве… Почему же вы молчите?" - спросил президент у американских участников дискуссии.
Опасное переосмысление
Очевидно, здесь Россия позиционируется Путиным так же, как и в рамках всех переговоров, связанных с российско-украинской войной: стороной, "влияющей на соответствующую сторону конфликта", но считающей себя вправе вмешиваться в происходящее своими собственными военными силами и средствами. То есть президент РФ не говорит напрямую о том, что Украина собирается устроить резню (хотя эту мысль за него доводят до логического завершения российские медиа) – он проговаривает исключительно российское намерение, которое якобы должно стать превентивной мерой.
Налицо классическая попытка судить о планах противника по своим собственным планам и традиционные российские сожаления о том, чего не было сделано РФ на балканском направлении в 90-е. Это сожаление стало своего рода лейтмотивом культуры и контркультуры времен раннего Путина, имеют место эти сожаления и теперь: чего только стоят бесконечные апелляции к прошлому российских миротворцев и российских же наемников в Боснии, и возвращение к теме броска на Слатину в виде фильма "Балканский рубеж".
Таким образом Россия, вслед за своим руководством, судорожно пытается переосмыслить свой опыт 90-х, воспринимаемый действующей российской властью как унижение.
Но проблема заключается в том, что на самом деле ничего уже не вернуть назад.
В 90-е РФ не могла диктовать миру привычными себе методами желаемые ею условия. Югославия распалась с огромными человеческими жертвами, а РФ не спасла никого из тех, кого на словах так хотела спасти. Даже пресловутый бросок на Слатину, выполнявшийся российскими миротворцами, и его последующие художественные интерпретации не навязали миру российский взгляд на эту проблему.
Именно поэтому Россия активно пытается навязать дискурс о неком "отдельном народе Донбасса", противостоящем "ужасам украинской хунты". Российскими медиа также активно задействуются образы, отсылающие читателя\зрителя к мысли о том, что в конфликте очень сильна религиозная составляющая (стоить вспомнить бесконечные рассказы о "намеренной стрельбе по русским православным храмам").
Сравнения любого межэтнического конфликта и происходящего сегодня на востоке Украины не просто некорректно, но и даже опасно. И это то, что критически важно помнить всем тем, кто, несмотря на изначально разные причины и предпосылки Югославских войн и войны России против Украины, продолжает сравнивать эти конфликты в каких бы то ни было из их проявлений.