Но в британском случае речь шла об избрании нового премьер-министра в парламенте, а не об общенародном избрании главы государства, как в России. И этим премьером мог стать только лидер правящей партии – и здесь у г-на Брауна как раз были конкуренты. Владимир Путин вряд ли нарочно скрывал эту информацию от своих собеседников. И дело не в том, что политологи, встречающиеся с российским премьер-министром, об этом не знают. В данном случае важна не фактология. Для человека, который и сам получил президентский пост по соизволению предшественника и передал президентские полномочия по собственной рекомендации, демократическая процедура выглядит абсолютной декорацией, буффонадой, призванной лишь скрепить корпоративные договоренности.
Первым комментатором мыслей премьера оказался его преемник. Дмитрий Медведев, встретившись все с теми же политологами, сказал, что Путина неправильно поняли. «У нас с ним довольно неплохой рейтинг», – сказал действующий президент. В этих словах тоже есть любопытная констатация: у нас с ним. И она демонстрирует, что Медведев относится к происходящему совсем иначе, чем Путин.
Попробуем поразмышлять логически. Почему Путин вообще оказался на посту премьер-министра? Только потому, что Конституция России не позволяла ему баллотироваться на третий срок, а менять ее российское руководство не хотело. Тогда и изобрели формулу Путина как национального лидера. И сразу же после выдвижения на пост президента страны Медведев заявил о том, что предложит предшественника на пост премьер-министра. Так и стала работать схема тандема, до сих пор применяющаяся, когда речь идет о российской власти.
Но посмотрим на ситуацию 2012 года. У Путина уже будут все конституционные возможности баллотироваться на пост президента страны. И если он от участия в выборах добровольно откажется, то у избирателя возникнет логический вопрос: а почему же национальный лидер не хочет участвовать в выборах главы государства? Может, он и не национальный лидер вовсе? А национальный лидер – тот, кого второй раз выдвигают на пост президента – даже когда можно выдвинуть Путина? То есть Медведев. Но тогда почему Путин должен находиться на посту премьера? И возглавлять «Единую Россию»? По-моему, ответ на вопрос ясен: если Путин отказывается баллотироваться, то Медведев становится уже не номинальным, а реальным лидером страны. И ему самому, вероятно, хочется так себя и воспринимать – иначе он не говорил бы о некоем собственном рейтинге. Ведь все мы прекрасно понимаем, что рейтинг нынешнего президента России обусловлен исключительно самим фактом пребывания на этом посту.
Был бы другой человек – был бы у него такой же рейтинг. При этом рейтинг Путина все еще значительно выше, чем у Медведева. И ответственным за проблемы, начавшиеся в стране с экономическим кризисом, россияне премьера не считают – так, будто бы он и не находится сегодня у власти. Зато помнят, что Путин был у власти именно тогда, когда все было хорошо. Это и есть его личный – даже и не президентский, а именно путинский рейтинг.
Но тогда возникает следующий вопрос: почему вообще премьер-министр говорит о возможности каких-либо договоренностей с действующим президентом относительно того, кто будет баллотироваться на высший пост в стране, когда понятно, что это должен быть он – Путин? И почему Медведев с некоторым сомнением размышляет о шансах Путина и также говорит о возможных консультациях? И даже подчеркивает: если рейтинг обоих лидеров упадет, на их месте могут оказаться другие люди. Что в путинской конструкции власти вообще немыслимо: какие это такие другие? Кто это?
Вероятно, и президент, и премьер-министр знают больше, чем политологи, с которыми они общаются, – но не все могут им рассказать. Вспомним, как Путин выбирал преемника: фигура Медведева появилась уже тогда, когда большая часть представителей российской политической элиты была свято уверена, что место президента зарезервировано за другим соискателем – Сергеем Ивановым, о котором сейчас мало что слышно. Однако президент сделал другой выбор. Тогда-то и родилось смутное подозрение о коллегиальности принятого решения, о том, что кандидатура преемника определяется не как личный выбор Путина, а как результат непростых договоренностей между группами. И стороннему наблюдателю не так уж трудно понять, чем руководствуются договаривающиеся стороны – политической логикой или логикой гарантий сохранности капиталов.
Если исходить из политической логики, то, конечно же, Путин – лучшая кандидатура для российской элиты. Если исходить из логики сохранности капиталов, то кандидатом на пост нового президента России действительно может быть кто угодно, а задачей президента и премьера становится просто презентация новой фигуры.
Чем же тогда занимаются участники тандема? Презентацией и занимаются – только своей собственной. Заданием и Путина, и Медведева становится убеждение тех, кто определится с выбором кандидата от элиты в 2012 году, в том, что именно Путин (Медведев) является оптимальной фигурой. При этом нужно понимать, что оба должностных лица подчинятся выбору, который будет им предложен, и никакой борьбы между ними не будет – борьба может идти только сейчас, да и то исключительно на подковерном уровне, иногда выплескивающемся наружу. Когда Путин заверяет участников встречи Валдайского клуба, что ни у него, ни у Медведева нет политических амбиций, он говорит чистую правду, которую, опять-таки, никто не хочет услышать. У президента и премьер-министра Российской Федерации политических амбиций действительно нет, никогда не было и быть не может. Они – добросовестные чиновники, старающиеся делать свою работу так, чтобы заслужить одобрение работодателей и остаться в офисе. И в этом смысле прилежание Путина и Медведева ничем не отличается от прилежания среднестатистического госслужащего, старающегося действовать активно, но в то же время аккуратно, чтобы ничего не испортить. Как сказал Медведев в своем недавнем послании к россиянам – «Спешить не будем!».
Именно поэтому попытки разобраться в сути происходящей в российской политической элите игры и заранее определить победителя обречены на провал. В особенности, когда речь идет о внешнем мире, привыкшем к политической состязательности, наличию неких разных подходов к развитию государства, в конце концов, к борьбе кланов, из которой может выйти только один победитель – и он как раз находится во главе одного из них. В российской политической жизни все не так. Власть здесь анонимна даже тогда, когда популярна. И окончательные решения о ее конфигурации принимаются исходя из баланса сил так, чтобы не нарушить благополучие соперничающих сторон. Да, если эти правила будут нарушены, начнется настоящая война. Но тогда это уже будет совсем другая Россия. И ее руководителями действительно могут стать совсем другие люди, обладающие инстинктом политического деятеля, а не хваткой чиновника.