Покуда вся фракция БЮТ, упакованная в караван серых "Неопланов", тряслась по брусчатке Подола – направляясь на Туровскую, Полунеев присоединился к инаугурационным празднованиям в Украинском доме. Веских тому причин у него оказалось предостаточно. Каких именно – «Левый берег» выяснил у Юрия Владимировича в личной беседе.
История его «развода» с Тимошенко не менее занимательна, чем аналогичная история Портнова, с которой мы первыми познакомили наших читателей в прошлом номере. Приметно, что с вещами на выход от Тимошенко ушли те, от кого этого ожидали меньше всего: не бизнесмены калибра Сигала, Губского, Буряков – а «мозги команды» вроде Полунеева, Портнова. И это, следует полагать, только начало.
Все фото: Макс Левин
«В политику я пришел не для того, чтобы поработать под конкретными личностями»
Начнем с начала. Что связывало вас, члена команды Тимошенко, с Януковичем до того, как он стал президентом, а вы – его советником?
Мы познакомились с Януковичем еще в бытность его губернатором. Тогда в Донецкую область состоялся визит Президента ЕБРР, я был членом Совета директоров Банка. Позже – когда он впервые возглавил Кабмин, мы тоже встречались – в ходе различных визитов и мероприятий. Пересекались и тогда, когда он оказался в оппозиции. Янукович запомнил меня как человека, связанного с международной банковской деятельностью. Собственно, это и стало темой нашего последнего разговора, в ходе которого он попросил меня помочь наладить, улучшить взаимодействие нашей страны с международными финансовыми организациями, международными банками.
В этом ваша функция как советника президента?
Круг ответственности был определен взаимно. Мы договорились, что я буду заниматься вопросами, связанными, в первую очередь, с привлечением международных кредитов и инвестиций, с банковской деятельностью. В рамках Комитета по экономическим реформам – вопросами конкурентоспособности и реформой банковского сектора. Также буду помогать в работе с международными финансовыми организациями: МВФ, МБ, ЕБРР.
Отчитываться в проделанном станете напрямую Януковичу или опосредованно – через Левочкина, допустим? Вы обсуждали каналы коммуникации?
Излагать свою точку зрения, суть материала, вопроса, предпочитаю письменно – адресуя тому, с кем работаю. На мой взгляд, это – наиболее правильный подход. Ну, а если возникнет необходимость личной встречи, она, конечно, я надеюсь, будет реализована – мы об этом говорили.
Если вы давно знакомы с Януковичем и он давно вам симпатичен, почему столь долго находились у Тимошенко?
В политику я пришел с конкретной идеей – реализовывать ее, развивать, воплощать в жизнь, а не для того, чтобы поработать под конкретными личностями.
Что за идея?
Конкурентоспособность страны.
В 2005-м, еще работая в ЕБРР, я напечатал статью, «Конкурентоспособность страны как национальная идея», с которой все в общем-то и началось… Сперва я долго разрабатывал идею как ученый, затем попытался проложить мостик в политику. Позже вместе с некоторыми уважаемыми людьми создал общественную организацию и три года посвятил тому, чтобы максимально насытить ее содержанием. Так что в политику я пришел не к Тимошенко персонально. А у Тимошенко оказался потому, что она, как мне показалось, заинтересовалась моей идеей, ее продвижением.
Если бы заинтересовались в ПР – очутились бы там, да?
Я понимал, что для того, чтобы идея получила развитие, была методологизирована, поставлена на уровень государственной политики, мало мне – ее «двигателю», быть профессором, ученым, консультантом. Мало работать только в узкопрофессиональной плоскости. Поэтому я решил попробовать себя в политике. О чем сегодня, признаться, не жалею. Как минимум потому, что о необходимости развития конкурентоспособности страны сегодня говорится в программах почти всех политических партий, тогда как еще пять-шесть лет тому назад это была всего лишь научная концепция – одна из.
В Украине несколько человек занимались глубоко идеей конкурентоспособности –академик Валерий Геец, Анатолий Кинах и в том числе я. С Геецом нас объединяет Совет конкурентоспособности, а Кинах первым озвучил идею «Украинского прорыва».
По имени его книги позже БЮТ назвал свою предвыборную программу.
У меня была идея именно экономического прорыва. Тимошенко же увидела в ней предвыборную динамику, своеобразный драйв. Ей понравилось слово «прорыв», а не то, что за ним стоит...
Хотя сейчас, после случившегося, мне бы не хотелось ее критиковать. И я не стану этого делать.
«Первым, к кому я пошел со своей идеей, был Янукович»
Все-таки почему вы изначально оказались не в ПР, а в БЮТ?
Не буду скрывать: первым, к кому я пошел со своей идеей, действительно был Янукович.
В 2006-м?
Раньше, он еще был премьером. Я стучался к нему, но, видимо, недостаточно активно.
До 2004-го?
Да.
Как именно?
Зная не только его самого, но и многих его соратников – еще со времен ЕБРР – я направил ему тематическую докладную. Главный тезис – целью экономической политики должно стать повышение конкурентоспособности страны. Сейчас вспоминаю: он озвучил этот тезис в ходе визита в США.
Вы встречались?
Личная встреча была короткой. Остальные контакты – по ходу официальных мероприятий, по линии ЕБРР, допустим.
Что вы услышали от Януковича? Разве он не предложил вам какой-то пост – для продвижения вашей идеи?
Кадровое предложение я тогда получил, но не от него – от Леонида Кучмы. Речь шла о том, чтобы возглавить комиссию по ценным бумагам и фондовому рынку. Я согласился, но пост – из-за временного тогда осложнения состояния здоровья – занять так и не смог.
Итак, до революции у вас были контакты с Януковичем, было предложение от Кучмы… На чью же сторону вы склонялись в 2004–2005-м?
Оранжевая революция вызвала у меня симпатию. В то время я работал в ЕБРР, находился в Лондоне и отчетливо ощущал, какое внимание приковано к Украине. Ощущал беспокойство коллег, международного сообщества о том, как дальше станут развиваться события в стране. Ощущал радость международных финансовых кругов относительно того, что наша страна вышла из сложной ситуации достойно – без крови, мирным путем. На Украину возлагали серьезные надежды.
Так как вы попали в БЮТ?
В составе Совета по конкурентоспособности был один человек, ценивший мою идею; считавший, что, она обязательно должна развиваться. Я не предпринимал каких-то действий, не навязывался, просто однажды, в разговоре с ним упомянул, что – для продвижения своей идеи – хотел бы попробовать себя в политике. Это было летом, как раз после роспуска парламента. Он тогда близко контактировал с Тимошенко, рекомендовал ей обратить на меня внимание.
Фамилию назовите.
Гайдук.
Он устроил вашу первую встречу с ЮВТ?
Да. У нас состоялся разговор. Выслушав, она выразила заинтересованность и предложила мне место в списке.
Вот вам и объяснение того, почему все эти годы в парламенте вас называли «человеком Гайдука». Вспомните, какое первое впечатление при встрече произвел на вас Янукович, какое – Тимошенко? Вы можете сравнивать…
От Януковича исходило какое-то серьезное спокойствие. Он произвел на меня впечатление уравновешенного, твердого мужчины. Довольно позитивное впечатление, кстати говоря. Как и Тимошенко. Она тоже была очень серьезна, но более эмоциональна – в ее подходах чувствовалась, если можно так сказать, душевность.
«В БЮТ все строится на близости к первому лицу. Не на идеях, задачах – на близости к первому лицу»
В БЮТ вас представили как автора «Украинского прорыва», позиционировали этаким «мозговым центром» команды. Как вас восприняла сама команда – с ее многочисленными центрами влияния?
Это было интересное время. Время идей, я бы сказал. Тогда все только об этом думали, об этом говорили. На одном из совещаний впервые зашла речь об «Украинском прорыве». Тут же вспомнили об одноименной книге Кинаха. Тимошенко возразила: наш прорыв, мол, будет совсем другим. Над его текстом работали все вместе – неверно говорить, будто я – главный автор «Украинского прорыва», участие принимали много людей, в команде царило не воодушевление, скорее даже – эйфория. Мы хотели создать не просто программу, а заложить в нее четкие, просчитанные – с точки зрения выполнения – цели и стратегические ориентиры…
Сейчас, глядя со стороны, могу сказать: для того, чтобы воплотить подобную программу, необходимо иметь большую власть и правильно эту власть использовать.
Что касается команды… Абсолютно чужим я не был – ведь многих знал ранее. Посторонним же в какой-то мере я себя ощущал в БЮТ, поскольку не являлся членом «Батькивщины», не пытался это членство для себя выхлопотать, хоть понимал: карьера по партийной линии – более надежный вариант.
Почему не пытались выхлопотать?
Моя идея требует аполитичности, а не партийной принадлежности.
Разные группы в БЮТ относились ко мне настороженно. Когда лидер – по каким-то ей одной известным причинам – приближала, сразу ощущалась ревность окружающих. Мне подобное было странно. Потом понял: тут все строится на близости к первому лицу. Не на идеях, задачах – на близости к первому лицу. Не важно, что ты делаешь, какова твоя суть, важно, насколько близко к лидеру ты находишься. Все остальное второстепенно. Главное – близость.
Для нее это важно?
Не знаю, не хочу критиковать. Лично мне лесть неприятна. Особенно – неприкрытая. Скажу так: если бы я был лидером – окружал бы себя умными, но трудными – говорящими правду при любых обстоятельствах – людьми.
Ваши идеи – та их часть, что заложена в «Прорыве», – запатентованы? Или вы их «подарили» БЮТ?
Запатентованы. Не на мне лично – на Совете конкурентоспособности. Совет издает журнал "Монитор конкурентоспособности", в котором подробно описана сама технология, Технология экономического прорыва. То есть, методология построения экономической стратегии, направленной на повышение конкурентоспособности страны. Это своеобразный копирайт, которым я горжусь.
При премьерстве Тимошенко Гайдук возглавлял группу ее советников. Значит, у вас был отличный канал коммуникации.
Я не входил в группу советников. Меня не приглашали – я и не напрашивался. Так что Гайдук занимался своими вопросами.
Неужели он не был посредником-коммуникатором между вами и Тимошенко? Хотя бы по необходимости …
Нет.
Вы признали: для реализации программы требовались власть и правильное использование инструментов власти. Очевидно, у рядового нардепа недостаточно и того, и другого. Почему вы не оказались в Кабмине, на каком-то другом знаковом посту? Хотя бы пытались?
Подобных предложений не поступало. Несмотря на то, что «Прорыв» многие связывают с моим именем и большинство коллег по фракции ожидали, что с победой БЮТ меня действительно пригласят на какой-то пост. Ждал ли я этого, хотел ли? И да, и нет. Если бы Тимошенко предложила – не отказался бы. Но сам бы активно лоббировать не стал.
Почему? А как же идея? Во имя ее – не корысти ради…
Ну, не знаю. Такой я человек – не могу набиваться. Руководствуюсь булгаковским принципом: «Никогда ничего не проси – сами придут и все предложат».
«Кризис не входил в планы Тимошенко. Возможно, поэтому она и отрицала его до последнего…»
Значит, в БЮТ вы испытывали дискомфорт. Непонимание команды, невозможность полноценной самореализации… Все это наслаивалось, накапливалось, к окончанию кампании достигло точки невозврата. Так, что вы больше не могли там находиться. Верно?
Не совсем. Все началось еще до кризиса. Еще весной, когда его наступление уже было неотвратимо, Тимошенко категорически отказывалась признавать то, что он наступит. Я несколько раз обращался к ней – устно и письменно, просил уделить внимание вопросам противодействия распространения глобального кризиса в Украине.
Как именно?
Создать при КМУ группу быстрого реагирования. Сформировать ее из экспертов, которые бы еженедельно давали прогнозы рисков для страны. Непублично. Просто для того, чтобы можно было действовать на упреждение.
И что Тимошенко?
Ничего. Она реагировала в духе «хотите создавать группу – создавайте».
Мол, я-то тут при чем?
Да. Так пролегла первая трещина.
Чем вы лично для себя объясняли такое ее поведение?
Сложно сказать. Тимошенко остается для меня загадкой. Она очень умный человек, опытный политик... Почему не хотела признавать очевидные вещи? Возможно, не желала нарушать свою заранее намеченную стратегию. Думаю, у нее был определенный план, по которому она работала – с прицелом на выборы, разумеется, и вторжение в этот план кризиса было совершенно неожиданным. Значит – нежелательным.
Во время одного из визитов миссии МВФ, Джейла Пазарбазиоглу сказала мне: «работа на посту премьера очень серьезная, ответственная. Надо четко понимать: кризис может смести все политические силы, пребывающие у власти». Уверен: Тимошенко она говорила то же самое. Но, она не хотела этого принимать. Кризис не входил в ее планы. Возможно, поэтому и отрицала его до последнего…
Расскажите о второй трещине.
Осенью, когда кризис был уже неотвратим, я не просто писал докладные, я буквально кричал: нужно срочно принимать какие-то меры. Но и тогда меня не слушали.
На одном из совещаний Тимошенко заявила: «Кризиса в Украине не будет никогда. Запомните. Никогда не будет».
Осенью?
Да! Рядом со мной сидел Пинзенык – он подскакивал на стуле от эмоций!
Ясно, ни о каком «прорыве» речи уже быть не могло. Я это понимал. Прорыв при таких условиях был возможен лишь в стране с лидером, у которого рейтинг поддержки 99%, а население готово работать. Тогда, конечно, кризис можно было бы использовать как стартовую площадку. Нам же оставалось стараться минимизировать последствия кризиса, смягчить его удар для общества.
Вместо этого началось масштабное очковтирательство. Оно не сработало – тогда Тимошенко призвала всех «объединиться на борьбу с кризисом». Притом, что кризис был уже в разгаре!
Мне все это очень не нравилось… Я ушел в себя и сосредоточился на работе в «банковском» комитете. Пытался сделать, что мог – смягчить удар кризиса по банковской системе. Словом, работал, как обычный депутат.
Какая третья трещина?
Она связана, по всей видимости, с отношением ко мне различных групп внутри фракции. В один прекрасный день, фракция – не де-юре, де-факто, объявила мне вотум недоверия.
Как?
Не проголосовав за мой антикризисный законопроект, связанный с острой необходимостью решить проблему реструктуризации кредитов физлиц перед банками. Зная о существовании проблемы, я решил попробовать с ней разобраться. Потратил три месяца. Самостоятельно проводил ряд круглых столов, сформулировал принципы реструктуризации, позволяющие снять остроту проблемы погашения задолженности, разработал законопроект, защитил его в комитете… Комитет поддержал; утром, перед началом заседания – на фракции, Иван Кириленко заверил: БЮТ поддержит, тем более – остальные фракции обещали голосовать «за». Да, и в первом чтении законопроект был принят, оставалось пройти второе. Для прохождения не хватило девяти, кажется, голосов – БЮТовцы не проголосовали.
Как же Кожемякин прокомментировал провал?
Голосованиями дирижирует действительно он, но какой у него был мотив «валить» меня, сказать затрудняюсь. Проект ведь не был лоббистским.
Ну, он сослался на волю Тимошенко… Мне это странно было слышать, ведь ко второму чтению – при прохождении всех необходимых процедур согласования – никаких замечаний, дополнений к проекту от КМУ не поступало. Более того, накануне второго чтения я через помощников Юлии Владимировны пытался выяснить, есть ли у нее какие-то возражения, правки. Ответа не поступило.
Тогда, после провала законопроекта, а было это в январе, в разгар кампании, я написал ей письмо, квалифицировав действия наших депутатов, которые сначала – на фракции – решили голосовать, а в зале закон «провалили», как вотум недоверия мне. Причем без объяснения причин. Несоответствие лозунгов о том, что у нас в команде все честно, прозрачно и демократично, реальной картинке было очевидным.
Ответа от Тимошенко я не получил.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…