Стратегическое планирование — занятие далеко не бесполезное. Но если речь идет о судьбах Церкви, наши стратеги, случается, не видят дальше своего носа. И это не оттого, что у них отсутствует должная компетенция либо источники информации. Дело в том, что человеческая история, в том числе и история церковная, — это не монолог, а диалог… Бог удивительным образом «потеснился» в бытии и истории, чтобы дать место человеческой свободе и возможности выбора. Но Бог не покинул этот мир, как полагает большинство деистов. Он наделил человека даром творчества, дабы человек мог вести с Ним диалог. Бог «потеснился» и ждёт от человека того же — ждёт, что человек будет готов не только говорить, но и слушать, т.е. полноценно участвовать в диалоге.
***
Κρίσις — это «суд», «приговор», «справедливость». И нынешний кризис стал судом над нашими стратегиями и планами. Жалея нас, Бог долго говорил шепотом, еле слышно. Но человек говорил и говорил, не оставляя никакой возможности Богу «вставить» слово. И вот через разворачивающийся на наших глазах кризис, — кризис, случившийся по Божиему попущению, но созданный руками человека — слово Бога мощно вторглось в человеческую историю. Пандемия и страдание, пришедшие в жизнь человека вместе с ней, не есть инструментом божественной справедливости (или — мысль ещё в большей степени ошибочная — божественной мстительности). Но в нынешнем кризисе явственно звучит Божий глас и призыв. Бог призывает человека переосмыслить образ своей жизни и своих мыслей, переосмыслить свое отношение к ближнему и к мировой экосистеме.
***
Кризис обнажил уязвимость человеческой цивилизации, построенной на эгоистическом, хищническом отношении к окружающему нас миру. COVID-19 воспринимается сегодня нами как «посторонний», «оккупант». Но подлинным «оккупантом» и «завоевателем» в нашей мире является сам человек, который хищнически завоёвывает все новые пространства, и необдуманно, не просчитав всех последствий своих действий, вступает во взаимодействие с экосистемами тысячелетий. Мировая экономика, — считают нидерландские исследователи Брам Иван (Bram Ieven) и Ян Овервейк (Jan Overwijk), всё в большей степени вмешивается в экосистему, и, следовательно, «не удивительно, что новые вирусы появляются, а затем мигрируют из одного конца мира в другой с молниеносной скоростью».
Цивилизация как «оккупант» — образ… библейский. Ведь согласно символическому рассказу Библии, первым «островком цивилизации» на нашей планете был… город, построенный первым сыном Адама и Евы Каином. Тем самым Каином, который из-за ревности убил своего младшего брата Авеля и таким образом оказался первым убийцей в истории человечества. Грех Каина, согласно библейскому рассказу, «согнал» его с лица земли. Он превратился в «изгнанника и скитальца». И в этом качестве изгнанника от лица Бога, своего рода и даже самой земли, Каин и решается построить для себя «убежище». «И пошел Каин от лица Господня <…> И построил он город» (Книга Бытия, глава 4, стихи 16, 17).
Каин прячется в своем городе от лица Бога, как некогда скрылся в раю от Его лица согрешивший и обнаруживший свой грех Адам. Из этой перспективы вырисовывается и зловещий образ цивилизации, выстроенной, опять-таки согласно библейскому рассказу, потомками Каина. «Проклятые возделанной землей, впитавшей в себя кровь Авеля, они становятся первыми горожанами, изобретателями техники и искусства. С ними появляется и цивилизация — эта огромная попытка восполнить отсутствие Бога» — пишет Владимир Лосский, один из лучших православных богословов ХХ века.
***
Мне, родившемуся и выросшему в Днепре, городе-миллионнике, нелегко принять мысль Лосского. Мы привыкли к комфорту, которым одарила нас современная цивилизация. Со времен окончания Второй мировой войны наш мир — и мы вместе ним — жили в режиме относительного благополучия. Благодаря чему у нас сложилось обманчивое впечатление, что мы, якобы, надежно защищены стенами цивилизации от внешних угроз. Мы помним, что наша жизнь не бесконечна. И всё же надеемся, что если не случится чего-то из ряда вон выходящего, то сможем прожить более-менее комфортно обещанные нам Библией 70-80 лет (см.: Псалом 89, стих 10).
Эпидемия COVID-19 разрушила это представление. Мы видим, что стены наших городов не могут защитить человека ни от страданий, ни от «наглой» (=преждевременной) смерти. Оказавшись в самоизоляции друг от друга и от привычных нам благ цивилизации, мы вдруг обнаружили, что наша жизнь хрупка и уязвима, что она может окончиться в любой день — внезапно и навсегда…
***
Каждый их нас уязвим. Но нашу хрупкую жизнь может спасти такая же хрупкая и уязвимая… любовь. Указание на любовь, тем более в тексте, претендующем на известную аналитичность, может вызвать смущение. Любовь может показаться неприемлемым упрощением. Любовь? И всё? А как же круглые столы, обсуждения, выработка специальных стратегий?
***
Было бы глупо отрицать все эти уже ставшие нам привычными интеллектуальные практики. Но не менее наивно было бы и отрицать, что сами по себе эти практики не способны ничего изменить в реальной церковной жизни.
Есть вещи, в которых наши церковные либералы и наши церковные консерваторы категорически между собой не согласны. А есть вещи бесспорные — под которыми с чистой совестью мог бы подписаться и о. Георгий Коваленко, и архиепископ Иоана (Черепанов)… Но вот в чём проблема: как бы хороши не были те или иные идеи и стратегии, ни либералы, ни их оппоненты из числа ревнители древних преданий, не способны предложить Церкви простой и действенный способ их воплощения в жизнь.
Статья матери Марии «Типы религиозной жизни» была написана в 1937 году, но увидела свет лишь в 1998 году (№ 176 «Вестника РХД»). Но даже спустя 61 год после написания этот текст вызвал в России крайне критическую реакцию со стороны консервативных кругов РПЦ. Церковная жизнь в Украине всегда была отмечена более демократичными, либеральными подходами. И здесь идеи матери Марии могут упасть на благодатную почву… Но значит ли это, что у нашего поколения имеется реальный шанс вернуть искаженному человеческими немощами православию его первозданный, евангельский вид? «Человекам это невозможно, Богу же всё возможно» — передаёт нам слова Христа апостол Матфей (Евангелие от Матфея, глава 19, стих 26).
Путь к возрождению евангельского, христоцентричного сознания лежит через новое открытие Евангелия.
Нельзя сказать, что православное духовенство не читает или не знает Писание. Ветхий и Новый Завет изучается на протяжении всего времени обучения в духовных школах. На фундаменте Писании основывается всё православное богословие. Писание постоянно читается в храме… Но можно видеть и быть слепым, слышать и не воспринимать. Можно хоть круглосуточно читать Евангелие и остаться безразличным к Тому, о Ком оно свидетельствует.
***
«Христиане сделали всё, чтобы выхолостить Евангелие, его как будто поместили в нейтрализующий раствор» — пишет Павел Евдокимов. «Всё необычное, усе, что удивляет и ошеломляет — нивелируется <…> Нельзя даже сказать, что Евангелие наталкивается на стену. Стена — это нечто твердое, крепкое: это уже реакция. Но Евангелие встречает только равнодушие; оно звучит в пустоту, оно проходит насквозь, и ничто её не удерживает» (Безумная Божия любовь, 1973).
Павел Евдокимов эмигрировал из советской России в 1920 году и с 1923 года жил в Париже, где стал одним из первых учеников Свято-Сергиевского богословского института. Как человек, живущий на Западе, он писал, прежде всего, о кризисе, который мог сам наблюдать. Но его грозное предостережение адресовано в равной степени западным христианам, и нам, православным. «Нейтрализующий раствор», в котором помещено Евангелие — это и наше безразличие, и наше неумение обнаружить в Евангелии не «систему ценностей», а Христову жизнь.
***
Как же устранить это ошеломляющее безразличие?
Как приобщиться к опыту чтения Евангелия, о котором часто рассказывал митрополит Антоний Блюм: «Я начал читать Евангелие от Марка… и между первой и третьей главой, которые я читал медленно, потому что не привык к устарелому языку даже русского перевода, вдруг почувствовал, что по ту сторону стола, за которым я читаю, стоит живой Христос».
Как научиться творить дела любви, забывая о себе, не любуясь собой, творящим добро?..
Христианство дает человеку не только некий «стратегический» план (=спасение), но и предоставляет нам способ осуществление этого плана. И этим способом, этой возможностью… является та самая самоотверженная, не ищущая своего любовь к Богу и ближнему, о которой пишет мать Мария.
***
Один из лучших текстов, когда-либо написанных о любви, принадлежит апостолу Павлу. Это так называемый гимн любви, содержащийся в 13-й главе 1-го Послания апостола Павла к христианам Коринфа:
Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится,
не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла,
не радуется неправде, а сорадуется истине;
все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.
(стихи 3-7).
***
Из собственного опыта мы знаем, что человеку крайне сложно любить той абсолютной любовью, о которой пишут апостол Павел и мать Мария. Скажу больше — любить ей почти невозможно. Ведь сам по себе человек не способен творить дела целокупного, беспримесного добра. Все добрые человеческие поступки добры только отчасти, в них присутствует — пусть и в гомеопатических количествах — зло…
Казалось бы, мы оказались в тупике. Ошибочные «изводы» православия основаны на извращении любви. Они произошли из себялюбивой любви — любви, которая теряет христоцентричность и оказывается бессильной, путеводительствующей нас по ложному адресу: не ко Христу, а к идеологии или обряду.
***
«Огонь испытает дело каждого». И первое из этих дел — это наша любовь. У сановитых церковников, увы, часто не находятся денег на помощь бедным. Но в Московской патриархии и других аналогичных бюрократических церковных учреждениях тратят немалые суммы на PR.
Любовь, молитва, сострадание — всё это в нашем мире нередко оказывается выставленным на показ. И в этом нет ничего нового. Так поступали ещё фарисеи и книжники… Впрочем, современные технологии усугубили зло, исходящее от этого фальшивого благочестия. У современных Христу лицемеров был достаточно узкий, по нынешним меркам, круг зрителей. А современные «актеры благочестия» благодаря цифровым технологиям расширили свою аудиторию до тысяч и миллионов… Кстати, встречающееся в Новом Завете слово «лицемер» (=ὑποκριτής) — буквально означает «актёр».
***
Официальные церковные структуры не жалели денег на PR. И вдруг, из-за COVID-19, эти вложения были в один момент обнулены…
Подобно многим другим священникам я подписан на несколько «православных» каналов в Telegram — в том числе и независимых, зачастую выражающих альтернативную точку зрения по отношению к церковному официозу. Ещё до Пасхи я прочитал на канале «Церквач» информацию, предоставленную белорусским блогером Наталией Василевич: среди сестер минского Свято-Елизаветинском монастыре есть заболевшие коронавирусом, но духовник обители — прот. Андрей Лемешонок — «запрещает говорить о фактах заболевания, не смущать людей, которые могут побояться прийти на службу в следующие дни».
Позже эта же история — уже с душераздирающими подробностями — была освящена в блоге о. Андрея Кураева. Как оказалось, больных отселили в гостиницу, но факт заражения решили скрыть, чтобы обитель на Пасху не закрыли на карантин. Больным монахиням приказали никому не говорить, о том, что они заболели: «приедут медики, скажете, что вас отселили потому, что в корпусах идет ремонт». На Пасху в монастыре было многолюдное богослужение, мирян причащали одной лжицей, которая никаким образом не обрабатывалась, причём причастников было тысячи…
История, увы, довольно типичная для наших дней. Православные фундаменталисты из числа клириков РПЦ массово «не замечают» издаваемые Патриархией призывы и инструкции. Дошло даже до того, что 27 апреля патриарх Кирилл был вынужден издать распоряжение, где клирикам РПЦ, игнорирующим предписанный Патриархией «протокол», обещаны самые тяжелые церковные наказания — вплоть до привлечения к церковному суду (если заражение человека в храме или монастыре инфекцией приведет к его смерти). Но кто эти самые «фундаменталисты»? И как случилось, что патриарх должен заставлять их соблюдать меры безопасности, грозя лишением сана и другими каноническими наказаниями?
***
Пример духовника Свято-Елизаветинского монастыря занимателен. Отцу Андрею 64 года, из них 27 лет он является священником. В юности он был хиппи, читал Достоевского. Проучился год в театрально-художественном институте, затем попал Минский кафедральный собор, где, по его собственным словам: «как будто родился заново… В храме почувствовал, что могу любить! И эту любовь никто у меня не отнимет». После чего будущий священник — внимание! — в течение 13 лет трудился в храме — сторожил, был звонарем, пел в хоре. Нетривиальная биография, правда? Человек пришел к вере, пережив удивительный опыт. Он принял сан священника по благословению известного духовника — о. Николая Гурьянова. Прошли 4 года. И о. Андрей взялся за сложное пастырское дело —служение больным минской психиатрической больницы. Задача была крайне сложной. Но ему пришли на помощь духовные чада, преимущественно женщины. Образовалось Сестричество. А когда некоторые из сестёр созрели принять монашество, о. Андрей получил от своего епископа — митрополита Минского Филарета — благословение строить Свято-Елизаветинский монастырь.
***
Как можно судить из биографии о. Андрея, — он искренний человек, который пришел в Церковь ради служения, а не ради «профессиональной деятельности». Меня удивила и тронула его простая история обращения: «я пришел в храм и почувствовал, что люблю и эта любовь неотъемлема».
Но тем более грустной выглядит эта история. Я уверен, что произошедшее в Свято-Елизаветинском монастыре надолго запомнится и тем, кто оказался к ней причастен, и тем, кто о ней прочитал или услышал. В этой истории нет сальных или скандальных подробностей. Отца Андрея не обвиняют в сексуальных преступлениях или расхищении церковных средств. Впрочем, именно поэтому я и о ней и рассказываю. Эта не история о падении праведника. Это история об оскудении любви. О том, как любовь-самоотречение незаметным образом превратилась в любовь эгоистическую. Отец Андрей Лемешонок плохо разбирается в вирусологии. Но он и не должен был в ней разбираться. Он должен был разбираться в любви. Мне горько это писать, но я боюсь, что его покинула любовь, присутствие которой он ощутил, войдя в храм. «Эту любовь никто у меня не отнимет» — почувствовал он тогда. А сейчас? Куда делась эта любовь, когда он, подвергает угрозе не только здоровье, но и саму жизнь своих духовных чад?
Её никто и не отнимал. Но может быть она просто «ушла» сама?
***
Кризис судит нашу любовь. И перед его лицом она оказывается мёртвой, обращенной к букве, к закону, к традиции, а не к Живому Христу. Возможно когда-то давно, когда мы только пришли в Церковь, наша любовь была иной — более жизненной, более внимательной к ближнему, более мудрой и сострадательной. Но сейчас она истощилась, обессилила, стала формальной, заученной…
Обессилившая любовь — компрометирует и нас, и исповедуемую нами веру. Мир и Церковь, как пишет Павел Евдокимов, будто поменялись местами. Когда Церковь была сокровищницей подлинной любви, её иерархи имели право на моральный суд над миром. А сегодня уже сам мир судит Церковь — судит её из-за нас, из-за того, что обряд и идеология вытеснили в нашей церковной жизни подлинную любовь и подлинно евангельскую жизнь.
***
Кризис — великий скульптор. Он устраняет всё лишнее и обнаруживает всё подлинное, настоящее. Кризис это переход — переход из старого состояние в новое через дезинтеграцию и конфликт. Православие-как-обряд и православие-как-идеология не сгорят дотла в один день. Пожар еще какое-то время будет длиться. Но услышав и приняв слово, которое через кризис говорит нам Бог, мы можем стать свидетелями и соучастниками подлинного чуда, когда обнаружит себя Божие дело — подлинное, евангельское православие.