Доклад Института Кеннана № 36. На грани: война и промышленный кризис в Луганской области
Луганская область уже была проблемной индустриальной зоной, когда 80% ее городской территории были захвачены российскими и сепаратистскими силами в 2014 году. За последние четыре года фундамент промышленной экономики на территориях Луганской и Донецкой областей, подконтрольных правительству Украины, неуклонно разрушается вооруженным конфликтом и сопровождается торговой войной с Россией.
Промышленный экспорт из Луганской области составляет 6% от уровня 2013 года. Добыча угля снизилась до трети довоенного объема, и производство стали - до 1/8. В течение первых трех лет войны некоторые шахты и заводы на территориях, удерживаемых сепаратистами, продолжали платить налоги в Киев и экспортировать свою продукцию через Украину, но эта хрупкая экономическая связь была внезапно прервана в 2017 году, когда Киев поддержал неофициальную торговую блокаду ветеранов украинской армии. В отместку сепаратистские власти «национализировали» все остальные предприятия.
Разрушенные экономические связи внутри страны и между Украиной и Россией привели к остановке всех трех заводов, которые обеспечивали 3/4 довоенного ВВП Луганской области. В контролируемом сепаратистами Алчевске крупнейший металлургический завод в Европе был отключен от международных рынков и сейчас работает лишь на малую часть от своей мощности. На подконтрольной украинской власти территории Луганской области химический завод «Северодонецкий Азот» и Лисичанский нефтеперерабатывающий завод едва работают после того, как прекратились поставки российской нефти и газа.
И даже если бы эти огромные простаивающие заводы на подконтрольной территории вернулись бы к производству, энергетическая система региона не смогла бы это поддержать. Сегодня Луганская область запитана от единственной поврежденной войной электростанции, расположенной непосредственно на линии фронта, а местная энергетическая компания настолько перегружена долгом, что неясно, как она продолжает обеспечивать жителей области электроэнергией.
Условия на подконтрольной Украине территории Луганской области - ужасны. Ситуация, однако, намного хуже на территории, которая находится под сепаратистским контролем, в так называемой «Луганской народной республике». Даже симпатизирующие ей обозреватели, такие, как просепаратистский журналист Сергей Сакадинский, отмечают туманные перспективы возрождения заводов и шахт на оккупированных территориях из-за экономической изоляции, военного ущерба, бесхозяйственности новых владельцев и широкомасштабного мародерства.
Но и подконтрольная украинскому правительству часть Луганской области резко деградировала, так и не став витриной экономического подъема, чего бы хотелось правительству, и за это Киев тоже имеет свою долю вины. У правительства Украины нет стратегии, соразмерной масштабу кризиса, многочисленные политические силы только еще больше усугубляют ситуацию.
В этой мрачной картине есть светлые пятна, такие как динамичные мелкие производители, которые адаптировались к экономическим условиям военного времени. Но правительству нельзя оставлять эти компании один на один с жестоким экономическим кризисом.
Северодонецк: разорванные связи
До войны Северодонецкий завод по производству удобрений «Азот» был одним из винтиков в чрезвычайно прибыльной газовой империи олигарха Дмитрия Фирташа. Но сегодня Фирташ скрывается от американских и украинских властей в Вене, а его газовые контракты на российском рынке рассторжены. Украинская химическая промышленность удобрений, которую он почти монополизировал, балансирует на краю коллапса.
Опалубка завода «Азот» нависает над Северодонецком, который является новой столицей Луганской области, в то время как старая столица находится под оккупацией. Жители «Города химиков» боятся, что они наблюдают гибель завода, и с тревогой выглядывают грузовики с металлоломом, которыми закончился век большого количества промышленных предприятий Донбасса.
Руководитель профсоюза завода Валерий Черныш видел, что сотни инженеров и рабочих покидают Северодонецк, в основном направляясь на химические заводы в России и Казахстане, или просто стают частью огромной низкоквалифицированной рабочей миграции из Украины. Он сказал мне о своих опасениях, что отток специалистов был настолько обширным, что, даже если условия улучшатся, возможно, возобновить производство и не удастся.
Судьба «Северодонецкого Азота» и его 7 тысяч рабочих мест в значительной степени зависит от того, какие из конкурирующих экономических и политических интересов выбирает Киев. С одной стороны - химическая промышленность, требующая защитных пошлин на российские удобрения, которые производятся с субсидированным природным газом. С другой - фермеры, которые сильно нуждаются в дешевых удобрениях, даже если они поставляются от агрессора на востоке. В течение четырех лет Киев колебался между ними, умудряясь вызвать нестабильность как для фермеров, так и для промышленности, потерял часть потенциального урожая, а также достиг простоев и увольнений на Северодонецком «Азоте».
В 2018 году премьер-министр Гройсман твердо встал на сторону промышленности в вопросе антидемпинговых пошлин, хотя, к ошеломлению украинской стороны, Россия с тех пор выиграла дело во Всемирной торговой организации. Но, в долгосрочной перспективе протекционизм не спасет химические заводы, такие как Азот, без доступной замены российского газа. Многие эксперты призывают Киев направлять для химической промышленности субсидируемый газ из государственной буровой и распределительной фирмы «Нафтогаз», но другие, такие как либеральный нардеп Сергей Лещенко, осуждают это как помощь олигарху Фирташу. Ведь, в конце концов, он, скорее всего, будет использовать полученную прибыль для погашения кредитов российским банкам, которые финансировали его бизнес-империю. Эта мысль отвращает украинцев, которые считали, что Евромайдан в 2014 году приведет к подлинной «деолигархизации» экономики.
Красота в маленьком
Промышленные гиганты, подобные «Азоту», ищут политические решения своих экономических проблем. Но в Северодонецке и в соседнем городе Рубежном небольшие и средние производители не имеют такой роскоши и должны продемонстрировать высокий уровень гибкости и инноваций, чтобы выжить. Многие из них хорошо зарекомендовали себя в этих суровых условиях, такие, например, как компания Tana Polymer, которая открыла два новых производственных объекта на фоне бездействующих с начала войны дымовых труб «Азота». «Тана» диверсифицировалась за пределами довоенной клиентской базы в России, а руководитель предприятия Александр Литвинов с гордостью отмечает, что сегодня некоторые из его полимерных компонентов попадают в немецкие Volkswagen.
Эти небольшие производители несколько отстрачивают глубокую депрессию в регионе. Но, для того, чтобы ускорить рост таких предприятий и с помощью них компенсировать отток рабочих из умирающих гигантов, таких как Азот, должны быть устранены многие структурные препятствия. Эти препятствия включают в себя и тот факт, что Луганская область имеет самую дорогую и ненадежную электроэнергию в Украине, а также - худшие дороги в стране и почти полное отсутствие банковского кредитования: из-за неопределенности, созданной линией фронта, расположенной всего в 30 километрах.
Лисичанск: от колыбели до могилы?
Промышленный коллапс начался задолго до войны в соседнем Лисичанске, который прозвали «колыбелью Донбасса», так как в нем находились первые угольные шахты в Российской империи. Плохая ситуация с этим городом показывает сложность довоенных экономических отношений между украинским Донбассом и Россией, которые были миксом взаимозависимости советской эпохи и жесткой бескомпромиссной состязательности.
В преддверии протестов Евромайдана в 2013 году Лисичанск увидел яростные протесты в связи с остановкой большинства промышленных работодателей города. Протестующие обвинили в этом российских олигархов, которые, по их словам, скупали заводы с целью их последующего закрытия для снижения конкуренции. Например, исторический Лисичанский завод по производству соды был буквально взорван чеченским бизнесменом, которому также принадлежали предприятия по производству соды в России. Еще одним больным местом был Лисичанский нефтеперерабатывающий завод, купленный «Роснефтью» в 2000 году и эксплуатировавшийся в течение 10 лет с сибирской нефтью, но простоявший без работы в 2012 году.
Гнев протестующих был также направлен на политиков правящей Партии регионов, таких как бывший губернатор Александр Ефремов (в настоящее время обвиняемый в деле о сепаратизме), который якобы привел к банкротству заводов, вынудив их покупать по завышенной цене природный газ у коммунальных монополистов, а затем захватил их активы для покрытия возникающих долгов.
Один журналист описал город как «на краю революции». Интересно, что некоторые из наиболее активных протестующих против российских олигархов и местных пророссийских политиков в Лисичанске были коммунистами, которые всего через шесть месяцев с энтузиазмом принимали участие в пророссийском сепаратистском восстании в городе, наряду с чеченскими наемниками.
Сегодня единственным гигантом, который остается в городе, является «Лисичанскуголь», государственное предприятие, которое осталось после того, как наиболее выгодные шахты были приватизированы в 2000-х годах и захвачены сепаратистами в 2014 году. Одна из четырех шахт Лисичанскугля работает нормально, тогда как в других, «мы вернулись к каменному веку», как объяснил инженер, который предпочел остаться анонимным. «Мы получаем уголь, используя отбойные молотки, как в 1930-х годах», - сказал он.
Согласно анализу, профинансированному USAID, стоимость добычи тонны угля из грунта в Лисичанске в три раза выше рыночной. Государственные шахты Украины, как известно, зависят от государственной дотации, и многие задаются вопросом, будет ли «Лисичанскуголь» «оптимизирован» Киевом, то есть закрыт. В 2000-х годах Россия осуществила именно такую оптимизацию в своей части Донбасского угольного бассейна, которая привела к протестам и голодовкам шахтеров. Подобные демонстрации уже обычны и в Лисичанске.
Проблеск надежды на Лисичанскугле мог бы быть возможен, если бы правительство предпочло электростанции, которые переключились с антрацитового угля, добытого на неподконтрольных территориях, на бурый уголь, который все еще находится в изобилии в контролируемых правительством шахтах. Это, безусловно, вопрос национальной безопасности: Россия стала страной происхождения 78% украинского антрацитового импорта с тех пор, как Киев ввел в 2017 году торговую блокаду территорий, которые находятся под контролем сепаратистов.
Попытки Кабинета министров осуществить переход на бурый уголь постоянно сдерживались политическим маневрированием. Последняя попытка была заблокирована, когда украинские энергораспределительные компании, находящиеся под контролем российских бизнесменов, отказали национальному энергетическому совету в кворуме, который был необходим для принятия данного решения. Эта раздражающая ситуация наглядно демонстрирует, сколько рычагов влияния имеет Россия над экономической политикой в Украине.
Предпринимается попытка предотвратить превращение другой исторической фабрики в металлолом. Депутат Лисичанского городского совета и ветеран войны Виталий Шведов успешно обратился в Киев с просьбой отменить контракт, в соответствии с которым государственный стекольный завод «Пролетарий» подвергся банкротству с помощью влиятельных местных политиков. Сегодня стекольный завод находится под управлением кризис-менеджмента Министерства экономики и торговли, и проходит тщательную инвентаризацию в рамках подготовки к новому управлению.
Шведов сказал мне, что владелец завода, украинское правительство, должно сделать первые инвестиции для возрождения завода. Это противоречило бы неолиберальному духу жесткой экономии в постреволюционном Киеве; и мрачный опыт с субсидированием нерентабельного Лисичанского угля - это предостережение. Но готов ли Киев рассмотреть более прямые меры в ситуации с Лисичанском, запертым в экономической спирали?
Попасная: ожидающая на поезда
Когда я впервые посетил небольшой железнодорожный город Попасная в марте 2015 года, его жители только что вышли из своих подвалов и погребов после четырех месяцев интенсивного обстрела. Целые кварталы города были без окон, а в многих многоквартирных и частных домах виднелись прямые попадания из тяжелой артиллерии.
Спустя три года Попасная уже аккуратно и хорошо отремонтирована, но окраины города все еще иногда обстреливаются. В мае 2018, когда соседняя деревня попала под огонь, два члена семьи из четырех человек были убиты, а двое остались в реанимации.
Поэтому удивительно, что одно из немногих крупных предприятий, все еще работающих на подконтрольной Луганщине, находится в этом городе на линии фронта: Попаснянский вагоноремонтный завод (ПВРЗ).
До войны ПВРЗ почти исключительно сосредоточился на огромном российском рынке, но в 2012 году Россия ввела политику импортозамещения и снизила закупки с Украины к 1/10 от того, что было ранее. Когда Москва начала свою войну в 2014 году, она отменила лицензии для всех украинских производителей вагонов, которые ранее допускались со своей продукцией на российские железные дороги. Это эффективно исключило украинских производителей из рынков СНГ.
Директору ПВРЗ Анатолию Нетюхайло было сказано российскими официальными лицами: «Мы бы с удовольствием лицензировали ваш завод, только если бы вы находились в Луганской народной республике». В то же время, наличие российских лицензий не помогло Стахановскому вагоностроительному заводу, находящемуся в 25 километрах вглубь сепаратистской территории. Сегодня он простаивает, как и многие заводы, на которых быстро узнали, что Россия не будет либерализировать торговлю с «народными республиками» в Луганске и Донецке.
Когда около 50 снарядов упали на территории завода во время наихудших сражений в 2014-2015 годах, количество работников сократилось с 2300 до 800 человек. «Они спасли наш завод», - сказал Нетюхайло в своем офисе в Попасной. Директор всегда оставлял ворота завода открытыми, на случай, если бы сотрудники хотели убежать, но многие из них уже привыкли к этому циклу: сборочная линия / бомбоубежище / сборочная линия.
Сегодня ПВРЗ насчитывает 1200 рабочих в городе, насчитывающем не более 15 000 жителей. Завод полностью переориентирован на внутренний рынок и работает на полную мощность по ремонту вагонов, но только на треть мощности для производства новых вагонов. По словам директора, «нам нужны контракты из «Укрзализныци», как кислород».
Но поток контрактов на ПВРЗ и на аналогичные заводы по всей Украине зависит от того, насколько Киев укрепит свою политическую волю и даст деньги на модернизацию грузового подвижного состава украинской железной дороги. Почти треть грузовых вагонов Украины застряла в Крыму и на оккупированных территориях Донбасса, и, по собственной оценке железной дороги, около 90% грузовых вагонов находятся на грани неработоспособности. Металлурги и фермеры, выращивающие пшеницу, жалуются на тяжелые транспортные проблемы, которые сдерживают производство и экспорт.
После двух лет крайне низких уровней закупок «Укрзализныця» сделала в 2017 несколько крупных заказов на грузовые вагоны. ПВРЗ произвел 250 вагонов для национальной железнодорожной компании и в настоящее время выполняет контракты для частных судоходных компаний. Директор завода Нетюхайло выражает оптимизм в отношении будущих государственных контрактов и описывает планы выхода на европейский рынок в качестве поставщика запчастей.
Но это многообещающее новое направление требует значительных инвестиций, а у Попасной даже более сложный путь, чем у Лисичанска, в привлечении банковских кредитов или частных инвесторов. Нетюхайло отмечает, что ПВРЗ приспособился к экстремальным рыночным условиям, с которыми сталкивается мало кто из остальных конкурентов (временная оккупация, обстрелы и логистическая проблема), но он не получает особого внимания от Киева в виде преференций в контрактах, субсидированных займов или в финансировании развития.
Счастье: сохранение света
Нигде последствия политического дрейфа в Киеве не являются более заметными, чем в энергетическом секторе Луганской области.
Здесь электроэнергия стала дорогостоящим и нормированным товаром, так как тяжелые бои в 2014 году привели к разрыву энергетических связей, соединяющих Луганскую область с Объединенной энергетической системой, и серьезно повредили единственную в области электростанцию, которая расположена в городе Счастье - на самой линии фронта. Торговая блокада, введенная в 2017 году, углубила кризис, поскольку теплоэлектростанция зависела от антрацитового угля, который теперь невозможно получить с оккупированных территорий на законных основаниях.
Крупные заводы, такие как Азот и Лисичанский нефтеперерабатывающий завод, могли бы легко перегрузить электростанцию, если бы возобновили производство. Но и за четыре года кризиса власти все еще не закончили строительство единственной линии электропередач, которая соединит Луганскую область с Объединенной энергетической системой Украины через соседнюю Харьковскую область.
Кроме того, ситуация с энергетическим сектором Луганской области - это еще один слой политической абсурдности. Электроэнергия, произведенная в Счастье, продается правительственной энергетической компании, которая, в свою очередь, продает ее приватизированному Луганскому энергетическому объединению (ЛЭО) для распределения в домохозяйствах и предприятиях. В 2014 году Кабинет министров запретил ЛЭО отключать электричество для Луганска и других оккупированных городов по гуманитарным соображениям, но не предоставил частной компании какую-либо компенсацию. ЛЭО удалось собрать только около 10 % платежей за электроэнергию на оккупированных территориях. Вскоре компания обнаружила, что даже заводы и шахты с украинскими владельцами уклонялись от уплаты своих счетов за потребленную электроэнергию. Также поступали и предприятия водоснабжения, расположенные на подконтрольной территории, но поставляющие воду в Луганск.
Руководитель ЛЭО Владимир Грицай описывает эту политику как «оплата коммунизма в «Луганской народной республике». Украина направила бесплатную электроэнергию сепаратистам, которые, в свою очередь, взимали коммунальные платежи со стороны населения. Низкие цены на коммунальные услуги в советском стиле были одной из основных точек пропаганды для «ЛНР», тогда как электроэнергия на подконтрольной Луганщине является самой дорогой в Украине.
После введения торговой блокады в 2017 году Киев окончательно прекратил электроснабжение оккупированной части Луганской области, и теперь она получает электроэнергию от России. Но, несмотря на многочисленные призывы, Киев до сих пор так и не смог признать, что бедственное положение ЛЭО стало прямым результатом государственной политики, и теперь ЛЭО оказалось в безвыходном положении – с долгом в размере более 200 миллионов долларов перед правительственной компанией «Энергорынок».
Грицай сказал мне, что компания сократила всех сотрудников до трехдневной рабочей недели, причем многие из них получают минимальную заработную плату (около 134 долларов в месяц). Более 700 рабочих покинули ЛЭО, а сложная работа по обслуживанию изувеченной войной Луганщины возложена на деморализованные и низкооплачиваемые бригады с использованием средств безопасности, предоставленных Международным Красным Крестом. Энергетики стали пикетировать административные здания предприятий и мэрий, отрезали свет должникам за электроэнергию - государственным водным компаниям и заводам на подконтрольной территории. Это привело к тому, что вице-губернатор области назвал ЛЭО «террористами».
Непостижимо, что правительство смогло так долго игнорировать эту загноившуюся политическую катастрофу в наиболее уязвимом и отдаленном уголке Украины.
Вывод
Киев должен решить структурные проблемы, подрывающие промышленную базу Луганской области, и должен разработать реалистичный экономический план выживания до тех пор, пока не появится видимость нормализации рыночной конъюнктуры.
Первым шагом является устранение абсурдного энергетического кризиса, созданного самим же правительством. Это нужно сделать путем замораживания долгов, накопленных областной энергетической компанией в результате неплатежей на оккупированных территориях. Необходимо ускорить присоединение Луганской области к национальной энергосистеме, и следует серьезно изучить возможность переключения электростанции в Счастье с российского антрацита на местный доступный бурый уголь.
В долгосрочной перспективе Киеву следует инвестировать в диверсификацию производства электроэнергии в регионе, используя материальную и техническую помощь, предлагаемую такими странами, как Дания, для развития альтернативной энергетики. Область может генерировать 25% своей электроэнергии только из сельскохозяйственных отходов.
Правительство должно собрать стратегический инвестиционный фонд, чтобы помочь компенсировать отказ кредитования Луганской области большинством украинских банков. Этот фонд мог бы предлагать кредит по сниженным процентным ставкам и в расширенных временных рамках для мелких и средних производителей, которые продемонстрировали наибольшую гибкость и потенциал для роста, но которые изголодались за ликвидностью. Многие из таких предпринимателей утверждают, что при наличии кредита они могли бы делать инвестиции, необходимые для адаптации к новым экономическим условиям и диверсификации рынков.
Но не только деньги нужны, а нужна смена менталитета. В Украине много говорят о «деполитизации» экономики и освобождении рыночных сил путем обнуления рыночных субсидий, приватизации государственных предприятий. Во многих случаях этот подход заслуживает похвалы, но неясно, как это «невмешательство» подходит для региона, испытывающего глубокий экономический шок и живущего в принципиально неестественных рыночных условиях.
Если бы существовала подлинная промышленная стратегия для Донбасса, можно было бы привести ряд стратегий, которые могли бы помочь поддержать предприятия, которые пострадали от войны и экономического краха, включая предпочтение в государственных контрактах (например, железнодорожные вагоны в Попасной) или предоставление субсидированного украинского газа. По крайней мере такая стратегия могла бы спасти от некоторых «голов в собственные ворота», таких как катастрофическая торговая блокада или энергетический кризис.
Не каждый традиционный промышленный сектор может быть спасен. Но жителей этого раздираемого войной региона нельзя обвинять в мыслях, что их правительство даже не пытается что-то сделать для спасения их экономики. По крайней мере, пока.