Вопрос «как там в Крыму?» не имеет однозначного ответа. Хотя бы потому, что настроения на полуострове изначально были разными. Ядерная пророссийская аудитория вряд ли способна быстро меняться. Для них признание собственной неправоты ведет к обрушению картины мира и ценностной системы. Они слишком сильно эмоционально внедрены в идею «русского Крыма» и «фашистской Украины», чтобы позволить себе рефлексию. Потолок их недовольства упирается в формулу «царь хороший – бояре плохие».
Куда интереснее наблюдать за второй группой крымчан – теми, что во все времена не за флаги, а за стабильность. Им не принципиально название государства и цвет паспорта: в приоритете холодильник и быт. Их столкновения с реальностью в последние два года были рельефными: оказалось, что большинству из них Россия принесла лишь флаги, отсутствие украинского языка и новые учебники истории. А за пределами этого триптиха все осталось, как минимум, по-старому. Или даже ухудшилось.
Нельзя требовать от всех партизанщины – люди не могут жить в отмобилизованном состоянии бесконечно
Но самое интересное – следить за тем, что происходит с проукраински настроенными крымчанами. Потому что им выпало наиболее сложное испытание – сохранить самих себя во враждебной среде, когда государственный левиафан, рассуждая о северокорейских цифрах лояльности, не признает даже сам факт их существования.
В этой среде возможны три вектора эволюции.
Первая – уход в концепцию «малых дел». Нельзя требовать от всех партизанщины – люди не могут жить в отмобилизованном состоянии бесконечно. Но и погружаться в другой идеологический лагерь для них не с руки. И каждый находит свою собственную «берлогу»: кто-то «уходит» в семью и детей, кто-то – в хобби или работу. Их собственный вклад в борьбу с несправедливостью – это уменьшение энтропии вселенной: убрать мусор в парке, читать ребенку книжки на ночь, учить иностранные языки или заниматься спортом. Они старательно не погружаются в политику, чтобы политика не погружалась в них.
Было бы наивно думать, что общественные настроения на полуострове застряли на уровне февраля 2014-го
С теми, кто к подобному эскапизму не прибегает, рано или поздно происходит диффузия. Среда всегда влияет, даже если в твоем окружении нет закоренелых оппонентов. В конце концов, пропаганда слишком профессиональна, чтобы после многих сотен прикосновений не оставлять никаких следов. «Да, понятно, ящик врет, но все же…», – с такой внутренней формулы начинаются разговоры о «поездах дружбы», которые «все-таки могли приехать». Эта группа сохраняет лояльность Украине, но говорит, что «старается слышать обе стороны».
Третий лагерь – это те, кто ушел в бескомпромиссную внутреннюю эмиграцию. Те, кто остаются безоговорочно лояльны украинскому флагу. Им непросто сохранить себя в крымской реальности, а потому они жестко ограничивают круг собеседников и обсуждаемых тем. Только жесткая информационная диета позволяет им не начинать рефлексировать по поводу воскресных программ на «Россия 24». Сила действия равна силе противодействия: они радикализируются до крайности, чтобы сохранить себя в абсолютно враждебной и чуждой медиасреде.
И эту реальность нужно брать во внимание, когда разговор заходит о крымских настроениях. Потому что черно-белые ответы не всегда работают – равно как и черно-белые вопросы. И уж тем более было бы наивно думать, что общественные настроения на полуострове застряли на уровне февраля 2014-го.