Дебют Катарины Мюкштайн – это зарисовка о воссоединении четырнадцатилетней Ясмин со своей биологической матерью, которая недавно вышла из тюрьмы. Первым испытанием не без того шатких отношений становится поездка на родину Евы, матери Ясмин. Девочка, прихватив пару сотен евро, сбегает от опекунов и сводной сестры, которая только усугубляет наличие подростковых комплексов. В надежде на воссоединение Ясмин и Ева пытаются наладить отношения за городом: они общаются, курят, танцуют, но намека на родственные чувства зритель не видит.
Первый камень столкновения интересов наблюдаем, когда Ева начинает вести себя скорее, как та же сводная сестра, нежели мать. Она пытается наверстать 12-14 лет, проведенные за решеткой за убийство мужа: развлекается на танцах, заводит интрижку и не обращает внимания на дочь. А девочка просто не знает, как восполнить столь длительное отсутствие матери. По классике жанра мать делится своими сомнениями с психологом, задаваясь вопросом, нужна ли дочь ей в принципе.
Выбранная Мюкштайн основная проблема фильма могла бы стать отличным исследованием столь неоднозначных проблем «отцов и детей». Тема интересна, актуальна и многогранна, но, увы, не нова. Она предполагает более сильную эмоциональную составную фильма. История воссоединения матери и ребенка, которые не виделись более 12 лет и только сейчас начинают строить отношения, должна буквально давить на жалость, вызывая слезы и сопереживание. Но редкие перепады эмоций у матери и дочери не вызывают ответной реакции зрительской аудитории: зритель ждет надрыва.
Покричали – успокоились, поплакали перед сном – уснули. Затронутые проблемы отношений претендуют на то, что зритель скорее расплачется и будет задет за живое, нежели в конце фильма выдаст «я ждал, что кого-то убьют».
Подобная реакция обусловлена отсутствием динамики и плоскостью картины. Фильм заслуживает более выразительной передачи замысла режиссера.
То, что по праву претендует на должное внимание, так это практически идеальная картинка с удачно подобранным музыкальным рядом, говорящим зрителю намного больше, нежели реплики актеров. В этом можно проследить безусловное влияние талантливого Микаэля Ханеке, которое скрывается за медитативными кадрами и крупными планами. Кроме того логика присутствует и в обрамляющей композиции картины.
В попытке позволить зрителю самостоятельно расставить акценты и спрогнозировать дальнейшее развитие отношений Мюкштайн оставляет финал открытым. Фильм не мотивирует к дальнейшему прогнозирования и аналитике отношений. Загадкой остается и смысл названия фильма. Посмотрим, что скажет жюри.