Этот экономический договор объединил в альянс страны, которые, невзирая на большое количество кровопролитных войн, какие они вели в своей истории (часто - между собой), принадлежали к одной промышленной культуре. Да и политическая история начиналась у них вместе - еще в VIII веке нашей эры именно эти страны были частями империи Карла Великого. Во всех этих странах с самого начала доминировала католическая религия, а потом, начиная с XVI века, в Нидерландах и на севере Германии - протестантизм, который тоже в свое время вышел из католицизма. А мы знаем из работ Макса Вебера, насколько значима культура, в том числе и религиозная, в экономическом развитии стран. В этом альянсе оказались страны, которые начиная с XIX века очень быстро приняли идеи Британской технологической революции, страны, в которых, зачастую потом промышленный капитализм развивался быстрее, чем на родине его зарождения, в Британии. Во второй половине XIX века многие предприятия в Бельгии, Франции и Германии стали более эффективными, чем в Британии. А перед Первой мировой войной «пальма первенства» в большинстве промышленных отраслей перешла к Германии, когда она стала крупнейшей промышленной европейской экономикой (к 1910 году по уровню развития промышленности Германия вышла на второе место в мире после США).
Эти страны, по меткому выражению Джоэля Мокира, и стали в Европе тем костяком государств, в которых развились и продолжили развиваться так называемые эндогенные (внутренние) технологические инновации, благодаря которым Запад и стал в промышленном отношении таким, каким мы его знаем. Больше нигде в мире, кроме этих стран (а также, конечно, США) эндогенные инновации, как низовой процесс (идущий «снизу», от предпринимателей), не прижились. И всегда технологическое развитие в других странах было инициировано властями «сверху». Поэтому не случайно, что ЕОУС было крайне эффективным в экономическом смысле.
Однако, вместе с могуществом приходят и амбиции - западным элитам захотелось перенести это объединение и на другие страны. Длительный интеграционный процесс закончился в 1993 году созданием привычном нам ЕС в Маастрихте, в который в начале XXI века вошли многие страны восточной и южной Европы. Несмотря на то, что в целом объем общей экономики всех стран в «новом ЕС» вырос, они уже не представляли собой той единой промышленной культуры, как страны, впервые объединившиеся в 1952 году. Потому возникли и проблемы в их дальнейшем развитии. Которые мы знаем, как проблемы стран PIGS (распространенное сокращение, введенное в 2008 году журналистами и финансовыми аналитиками для обозначения четырех стран - Португалия (P), Италия (I), Греция (G), Испания (S)).
Проблемы этих стран, как частей ЕС, являются зеркальным отражением проблем, возникающих при корпоративных поглощениях в микроэкономике, когда очень эффективная компания в рамках «иллюзии развития» поглощает более мелкую и менее эффективную компанию, надеясь стать после поглощения сильнее. Но, как правило, все получается наоборот - совместная компания становится менее эффективной и более слабой в экономическом отношении. Выдающийся американский инвестор Уоррен Баффет как-то сказал про этот процесс следующее: «Если назвать поглощающую компанию Принцем, а поглощаемую Жабой, то процесс поглощения можно уподобить поцелую, в результате, которого Принц надеется, что Жаба превратится в Прекрасную Принцессу. Однако, поцелуев мы видим много, но удивительных превращений Жаб в Прекрасных Принцесс - почти никогда не видим».
Так и получилось в ЕС - не хватило мудрости остановится объединении в размерах 1952 года. Амбиции победили. Но теперь, ошибки, сделанные при объединении стран разных промышленных культур, дают себя знать: ЕС, как экономическое объединение, идеологически «трещит по швам». Скоро мы узнаем, чем закончится референдум в Британии о выходе из ЕС. Растущая популярность правой партии в Нидерландах («Партии свободы» Герта Вилдерса) говорит о возможности в достаточно короткой перспективе его прихода к власти. А он уже заявил, что у него на повестке выход Нидерландов из ЕС. То есть, страны эффективные в новой мировой промышленной экономике XXI века, понимают, что включение в ЕС относительно слабых стран юга и востока Европы, которые в цивилизационном отношении намного отстают от западных промышленных стран, является для стран запада Европы уже не фактором роста, а тормозом в развитии, потому они и не довольны этим. Как торговали они после Второй мировой войны в основном между собой, так и продолжают торговать. И именно это было триггером роста экономик «коренных» стран ЕС (факт, замеченный Полом Кругманом). Роль периферийных стран в росте экономик стран Запада невелика. Зачем же тогда нужно объединение в одной команде лидеров и аутсайдеров экономического развития, резонно вопрошают представители некоторых политических сил Запада?
Вполне вероятно, на мой взгляд, что процессы, происходящие в мировой промышленности сейчас, которые делают возможным эффективное и экономное промышленное производства на собственной территории наиболее развитых государств, и связанные органически с окончанием уже в ближайшей перспективе выгодности промышленного аутсорсинга, крайне популярного в последние 25 лет, все-таки закончатся тем, что рано или поздно приведут к выходу самых эффективных стран из ЕС. Никто из промышленно развитых стран запада Европы не захочет нести на себе обузу в виде экономически менее развитых стран юга и востока Европы. Это становится теперь очень невыгодно.
Что же тогда произойдет? А произойдет то, что потерпит крах стратегическая идея включения новых стран юга и востока Европы, относительных аутсайдеров экономического развития, которые попросту хотели присоединиться к экономическому успеху стран Запада и стать иждивенцами Запада. Запад Европы, уже экономически не нуждающийся в стратегическом расширении на восток Европы, просто замкнется в своих границах. Проблемы рабочих рук, необходимых для экономического развития, у них решат промышленные роботы и дальнейшее внедрение в производственные процессы программного обеспечения (ПО), которое обеспечит увеличение уровня автоматизации производства, и так уже очень высокого сейчас. Если коротко, то они сами же на Западе обеспечат свое население практически всем необходимым.
А что тогда будут делать страны востока и юга Европы, в которых и раньше не очень хорошо было с качественным промышленным производством, и которые к тому же довольно мало сделали для его развития в последние 20-25 лет? Где они будут находить средства для жизни, если экспортный потенциал этих стран упадет, так как европейский Запад (точнее страны бывшего ЕОУС) будет себя самообеспечивать в этом смысле, в том числе и с помощью сельскохозяйственного производства, эффективность которого постоянно и значительно растет? Как тогда будут выживать эти страны, если они не озаботятся развитием своих внутренних рынков за счет создания локального промышленного производства, ориентированного исключительно на свои внутренние рынки?
Моя идея, и я уже ее приводил в своих предыдущих колонках, состоит в следующем - надо заключить с участием Украины восточноевропейский альянс цивилизационно близких стран, имеющих примерно равные уровни промышленного развития, для того, чтобы ответить на эти вызовы мирового экономического развития. Мы уже мало интересуем в промышленном отношении страны Запада - они окончательно уходят от нас в значительный отрыв. Но мы могли бы позаботиться тут, на востоке Европы, друг о друге, создав региональный политико-экономический альянс. У нас есть много общего и много точек соприкосновения и в культурном отношении, и в промышленном - ведь эффективным может быть, как мы поняли выше из этой моей колонки, только объединения похожих стран. Польско-украинский экономический альянс, в который потом, вероятно, войдут и другие страны востока Европы, может стать решением той проблемы развития, о которой я написал.
Поэтому Польше и Украине надо решительно преодолевать негативные моменты нашего совместного исторического развития, а не распалять их. Так, как сделали это после Второй мировой войны Германии и Франция. Хотя подобных негативных моментов у них было не меньше, а, наверное, и больше, чем у нас с Польшей. Но им хватило мудрости поставить точку в предъявлении «счетов» друг другу. Политики, постоянно ворошащие эти страшные страницы нашей совместной истории («волынская резня»), делают все, чтобы помешать нашему общему развитию. Нам сегодня крайне необходимо, чтобы не темное прошлое определяло наши отношения, а светлое совместное будущее.
Будущий украинско-польский экономический альянс может стать мощным подспорьем для решения экономических проблем и в Польше, и в Украине, когда интеграционные процессы в ЕС выйдут из-под контроля чиновников из Брюсселя. То, что так произойдет в ближайшие 10-15 лет, я почти уверен, потому что такова логика развития современной промышленной парадигмы. Именно она, и ничто другое, окажет решающее воздействие на социальные процессы в этих странах, а, следовательно, и на политическую надстройку в них. Так было всегда в истории, и нет оснований полагать, что сейчас будет по-другому. И нам надо успеть «подстелить подушку» для себя, чтобы в этом случае наше экономическое падение было мягким - когда окончательно станет ясно, что никакой интеграции Украины с ЕС не будет, потому что из ЕС выйдут самые развитые в промышленном отношении страны. Такой подушкой может стать для нас создание украинско-польского (или польско-украинского, как кому нравится) экономического альянса, в котором сработают те экономические триггеры развития, о которых и писал Нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман. И которые я упоминал в этой своей колонке.