Собственная сексуальная жизнь у большинства осужденных отсутствует: для того, чтобы получить уединенное свидание с женщиной, нужно предъявить свидетельство о браке или же общего ребенка. Карательная система твердо стоит на страже моральных ценностей: единственная страсть, которая официально разрешена неженатым зэкам – это страсть к покаянному целованию ментовского сапога. Вся местная жизнь пронизана каким-то болезненным садомазохизмом: заключенный должен не просто принимать наказание, он должен принимать его с благодарностью. До такой жестокости не додумались даже дрессировщики, истязая животных. Наказание как условие к поощрению – такое человек может практиковать лишь по отношению к человеку. Именно для этого и существует “условно-досрочное освобождение”: иллюзорный пряник, который держат перед носом у жертвы, чтобы заставить ее не только смириться с кнутом, но и самостоятельно подставлять бока под его удары.
Мой собственный шанс выйти по УДО теперь под все большим вопросом: в личном деле уже есть дисциплинарное взыскание за мобильный телефон и скоро его дополнит второе. Рецидив еще не успели оформить официально, но его обязательно оформят. В мой адрес администрация безукоризненно исполняет все бюрократические предписания, особенно негативного толка. Даже обыскивают меня вдвойне тщательно. Дело в том, что высоким чинам из Департамента неприятен осужденный, который позволяет себе писать и публиковаться в реальном времени. Запретить мне это в законном порядке начальство не может. Единственный доступный им способ воздействия – искать запрещенные предметы и подлавливать на мелких нарушениях режима, наподобие запоздалого подъема. Получается этакий самозаводящийся механизм: я пишу, администрация закручивает гайки, я пишу уже с удвоенным энтузиазмом и злостью. Рано или поздно резьбу может сорвать, тогда какой-нибудь недальновидный мент подбросит мне наркотик или же постарается спровоцировать драку, чтобы “раскрутить” и отправить в закрытую зону, где свидания ограничены куда жестче. Если я чего-то здесь и боюсь, то не козней хитрого интригана, а агрессии злобного идиота, не способного просчитать ситуацию на несколько шагов вперед и увидеть свой неизбежный печальный финал. Именно этот сорт людей наиболее востребован в системе МВД. Так что я вынужден заранее заявить: если вдруг у меня в вещах во время обыска найдут травку или же оружие, то они явно попали туда из плантаций и арсеналов, принадлежащим Департаменту по наказаниям. Таким образом хочу предостеречь своих самых верных читателей в форме от опрометчивых шагов.
Телефоны же пусть ищут дальше: это нарушение угрожает УДО, но не сможет изменить мне режим содержания, а значит, не помешает писать. Потерянные полгода жизни – это неприятно, но немного утешает то, что люди, которые их отбирают, не живут вовсе и никогда не жили.
На телефонной теме следует остановиться подробнее. Глупость запрета на мобильную связь очевидна для любого человека, думающего не фуражкой: в отличие от мест “лишения свободы” места “ограничения свободы” не предполагают пресечения контактов с внешним миром. Это общепризнанный факт, уже даже принят закон, по которому телефоны осужденным разрешат с 2012 года. Но сейчас весна 2011. Пока все бюрократические ритуалы не будут завершены, запрет остается в силе, и любой человек, не желающий мучиться с допотопным таксофоном, будет нарушителем. Смысл поддержания нелепого запрета становится очевидным, если учитывать фактор коррупции. Любой запрет рождает взятки, а откаты, идущие снизу, поднимаются до самого верха. Есть расхожий предрассудок о том, что коррупция мешает нормальному функционированию государственного аппарата, разрушает его. На самом деле, это верно лишь наполовину. Коррупция действительно подтачивает бюрократию изнутри, но, в то же время, именно она и приводит ее в движение. Это не чисто паразитарные, а скорее симбиотические отношения. Коррупция – это каркас, на котором стоит вся вертикаль власти. Опухоль медленно убивает организм, но она сидит там с рождения и контролирует все тело, ее удаление убъет его мгновенно. Мент берет взятку не потому, что он плох сам по себе, он берет взятку, потому что весь институт милиции строится так, чтобы привлекать лишь потенциальных взяточников. Для того, чтобы обеспечить соблюдение законов, законы должны нарушаться. Запрет на мобильные телефоны существует лишь для того, чтобы наживаться на людях, которые его переступают, или же удерживать их под контролем, карать и запугивать. И то, и другое получается не всегда.