Трагически погибшую в катастрофе самолета ТУ-154 над Черным морем врача и благотворителя Елизавету Глинка, известную как «доктор Лиза» я видела всего один раз в жизни, когда она приезжала в мой родной Екатеринбург еще весной 2011-го года. Тогда вместе с моим хорошим знакомым Евгением Ройзманом Глинка пыталась открыть на Урале первый хоспис. Хосписа в Свердловской области, действительно, не было, и больные умирали от невыносимых мучений. На тот момент в городе насчитывалось 245 человек, которые нуждались в ежедневных инъекциях обезболивания. «Доктор Лиза» ходила к губернатору, договаривалась, давала пресс-конференции, обещала сделать все возможное, и на тот момент казалась мне чуть ли не святой.
Прошло почти два года, но хоспис на Урале так и не появился, и, как пояснил Евгений Ройзман, чиновники зарубили идею на корню и просто солгали людям. Затем, осенью 2013-го года Евгений был избран мэром Екатеринбургом. Появился ли с тех пор на Урале настоящий хоспис, мне на данный момент неизвестно – в родной город я, скорее всего, уже никогда не смогу вернуться. Зато о «докторе Лизе» я с тех пор слышала не раз: и о том, как она помогала детям Донбасса, о ее скандальном заявлении о том, что «российских войск в Украине нет». Позже, в ответ на вопросы журналистов, она объясняла, что просто не видела там российских войск, точнее, не могла их различить, потому что все люди в камуфляже для нее на одно лицо, и она в «в камуфляжах не разбирается». От более настойчивых вопросов она пряталась за фразу: «я ничего не понимаю в войне».
У многих сложилось тогда впечатление, что доктор Лиза лукавит, и споры возникали лишь относительно того, простительно и допустимо ли лгать ради возможности работать с больными и раненными? Ведь было очевидно, что человека с проукраинской позицией на Донбасс с российской стороны просто не пропустят. К чести самой Елизаветы Глинка можно сказать, что она после той своей фразы изо всех сил старалась придерживаться нейтралитета, и повторяла, что оказывала бы помощь дончанам даже в случае, если город перейдет под контроль Киева, и позиция раненных не имеет для нее значения.
Однако нейтралитет во время войны, да еще очевидно несправедливой, захватнической войны одного государства против другого, войны, в которой очень четко было видно, кто именно ее начал, был невозможен по определению. И вот уже в 2015-м и 2016-м годах «доктор Лиза» навещает Надежду Савченко в СИЗО и просит ее признать свою вину в обмен на помилование, и получает помощь в своей деятельности лично от Владимира Путина. Украинцы обвиняли, и небезосновательно обвиняли Елизавету Глинка в том, что своими заявлениями она, по сути, работает на благо российской пропаганды. Ее смерть тоже стала словно зримым выражением трагедии «сломавшегося» человека: она погибла в Черном море, по пути в разбомбленную российскими войсками Сирию, в компании российских военных и одиозных пропагандистов. И, казалось бы, на этом можно было бы поставить точку. И все же я позволю себе не ставить эту точку так категорично.
Дело в том, что я в чем-то понимаю Елизавету Глинка. Понимаю как минимум в том, что у меня тоже есть дело. Не просто работа, которую я стараюсь делать профессионально, а именно дело, которое на данный конкретный момент я считаю безусловно важным и, возможно, самым лучшим из всего, что я делала в жизни. В отличие от «доктора Лизы», я считаю, что бороться надо не со следствием, а с причиной проблемы, и что лучшая рана – это не залеченная, а неполученная. Я искренне верю, что, собирая информацию о российских преступлениях – как текущих, так и планируемых, и придавая ее огласке, я хотя бы каплю могу поспособствовать предотвращению этих преступлений и защите их жертв. Другое дело, что нам действительно «не дано предугадать, как наше слово отзовется», и есть ли хотя бы крохотная наша заслуга в общем результате.
Но я знаю, что если в какой-нибудь Беларуси не будет построено новой российской военной базы, и эта страна не ввяжется в очередную организуемую Россией войну, сохранятся жизни тысяч детей, которые не только не будут убиты, но и будут продолжать видеть мирное небо над головой. Я вижу, что вовремя собранные доказательства фальшивок в истории с «украинскими диверсантами» привели к жестким высказываниям со стороны западных правительств и, возможно, именно эти высказывания не позволили Путину осмелиться вторгнуться в Украину еще раз, уже со стороны Крыма.
Я надеюсь, что обнародование связи российских политиков с разного рода международными террористами заставят этих самых политиков дважды подумать, прежде чем планировать новый вооруженный переворот в какой-либо стране. А каждый неосуществленный переворот, несбывшаяся провокация или война – это спасение десятков и даже сотен тысяч людей. И я не меньше, чем «доктор Лиза», хочу, чтобы дети не умирали.
Однако большое различие между нами в том, что в моем деле для меня просто невозможно было не выбрать сторону в войне. В случае с Елизаветой Глинка было иначе: для того, чтобы продолжать делать то, что она делала, ей нужно было изо всех сил избегать резких высказываний, даже одного из которых хватило бы, чтобы российские власти перечеркнули всю ее работу с детьми – живыми, конкретными детьми, с очень конкретными именами, судьбами, диагнозами. Я не верю, что ставшая в 2012-м году вместе с Ольгой Романовой Лигу избирателей, и близко общавшаяся с завсегдатаем антивоенных митингов Евгением Ройзманом «доктор Лиза» действительно «не понимала», что творится в Украине. Но так бывает, что ради того, чтобы продолжать важное и нужное дело, человеку приходится чем-то жертвовать.
Мне ради того, чтобы продолжать свое дело, пришлось пожертвовать всей прошлой жизнью, родственниками, друзьями, жильем, родиной, словом, всем, что было нажито и пережито в России. «Доктор Лиза» вынуждена была пожертвовать если не собственной совестью, то хотя бы какой-то ее частью, частью правды, возможно, вполне ею осознаваемой. Правильно ли это было? Не знаю. Мне совестью и правдой жертвовать не пришлось, но ведь я своими руками не спасла ни одного ребенка. Понимаете? Вообще ни одного. Мне приходилось в свое время лично реабилитировать наркоманов, но никогда не приходилось лечить детей. Я не сидела у их постелей, я не пробиралась через бомбардировки к развалинам их домов, я не добывала для них лекарства, я не пристраивала их в больницы. Я ничего из этого не делала. А многие ли из вас это делали?
Конечно, и я, и многие из вас согласны в том, что если бы не было войны, то и спасать бы никого было не нужно. Но разве «доктор Лиза» начала эту войну? Разве она могла ее остановить? Я понимаю упреки в том, что ее высказывания невольно играли на руку Путину. Безусловно, российская пропаганда в принципе выстроена таким образом, что пытается использовать в своих интересах все, кроме того, что стопроцентно против нее направлено. Но давайте попробуем отбросить эмоции и посмотреть правде в глаза: разве высказывания Елизаветы Глинки могли хоть на что-то реально повлиять?
То есть получается, что если бы не было ее слов о том, что она не видела на Донбассе российских военных, Путин перестал бы посылать в Украину своих ГРУшников, БУКи, ГРАДы и прочую нечисть? Не будь высказывания «доктора Лизы» о том, что она ничего не понимает по вопросу Крыма, Путин вернул бы Крым Украине? Если смотреть на ситуацию объективно, то вред, причиненный «доктором Лизой», по факту стремится к нулю. И если уж говорить о вреде, то его было намного больше от Надежды Савченко, которая, будучи депутатом ПАСЕ и народным героем, тоже утверждала, что в Украине идет гражданская война.
Для примера: я живу в США – стране, намного более сильной и мощной, чем Украина. И ее я пыталась защитить от деструктивного российского влияния не меньше, чем другие страны. Однако последние политические события показали, что и мои усилия, и старания сотен, если не тысяч других специалистов, не менее, а даже более профессиональных информационщиков, не принесли никакого результата, несмотря на то, что наша деятельность, в отличие от работы Елизаветы Глинка, была целиком направлена именно в информационное поле. Для того, чтобы сдвинуть что-то в общественном сознании, требуются долгие годы напряженной работы и огромный ресурс – такой, какой есть у Кремля, и которого по определению не может быть у частных лиц и компаний. Даже если представить, что «доктор Лиза» сказала бы, что именно Россия виновата в развязывании войны, как это сделали до нее многие представители российской интеллигенции – разве это что-то изменило бы?
Да, конечно, всегда предполагается, что люди, обладающие общественным авторитетом, должны говорить правду. Даже минимальное и не результативное соучастие во зле по определению является предательством правды. Но в таком случае перед этой смелой и милосердной женщиной встала страшная и неразрешимая дилемма: предать правду или предать живых детей, которым она может помочь? Учитывая при этом, что никаких возможностей эффективно повлиять на исход войны у нее не было, а возможность помочь детям – была. Тем самым детям, к которым не было возможности пробиться у волонтеров с украинской стороны. И у меня гораздо больше уважения к тем, кто предает из самых благих и чистых мотивов, чем к тем, кто делает это ради денег, политической выгоды и по любым другим эгоистичным мотивам.
И потому история «доктора Лизы» для меня – это в первую очередь трагедия. Трагедия человека, которого при других обстоятельствах можно было бы считать святым, но которого преступная власть поставила перед страшным и безысходным выбором предательства: предать правду или предать детей? На самом деле, в мрачные времена довольно часто возникают подобные дилеммы, которые невозможно разрешить в черно-белых тонах. Нравственная чистота и эффективность работы имеют свойство совпадать крайне редко. Чаще всего людям приходится выбирать одно из двух.
К примеру, защитник Украины и бывший российский ФСБшник Илья Богданов считается предателем среди своих, но с человеческой точки зрения он оказался больше верен присяге, чем его коллеги по ведомству. Как минимум потому, что Богданов обещал защищать мирную жизнь людей и бороться с террористами, а его сослуживцы, обещавшие то же самое, занимались развязыванием войны и переброской террористов на чужую территорию. Но Богданов хотя бы совершил свой поступок открыто, а вот советский инженер Адольф Толкачев, к примеру, несколько лет предавал своих коллег, тайком шпионя на ЦРУ, и тем самым защитил мир от многих опасных советских военных разработок. Он не мог заявлять о своих взглядах открыто, но принес пользы больше, чем многие открытые диссиденты.
И еще: мы очень часто любим оценивать количественно лишь те вещи, которые не касаются нас самих. Но ведь себя мы воспринимаем не как «часть статистики», а как самоценную личность, как целую вселенную. И разве мы не бываем благодарны, если кто-то изменит к лучшему не мир вообще, а именно нашу, отдельно взятую жизнь? И Елизавета меняла вполне конкретные жизни людей, которые были ничем не хуже нас с вами. Да, меня тоже коробит, что «доктор Лиза» делала это ценой общения с Путиным. Я бы не смогла совершить такой выбор, и потому совершила другой. Но я, повторю, не спасаю детей своими руками, и потому не могу судить тех, кто умел их спасать.
Я не защищаю никого из военных и пропагандистов, бывших на том самолете, хотя и никакой радости по поводу их смерти не испытываю. Но по поводу и последних лет жизни, и нелепой смерти «доктора Лизы» я испытываю огромную горечь, и в ее поведении виню в первую очередь тех, кто поставил эту хорошую женщину перед таким выбором между правдой и человеческими жизнями. Она смогла помочь многим людям, которым мы с вами никогда бы не помогли. И я очень прошу в том, что касается ее смерти, хотя бы оставаться людьми.